Не голова, а компьютер
Шрифт:
Не успела Зося договорить, как послышался чей-то приглушенный смех. Это Солянская, прижав к губам платок, делала нечеловеческие усилия, чтобы не расхохотаться. Но не удержалась и рассмеялась так заразительно, что за ней прыснул Бирюковский, за ним — Эвина мама. Наконец и все собравшиеся покатились со смеху.
Дверь приоткрылась, в нее просунулась сначала голова, а затем на пороге появилась высокая, статная фигура Скочелёвой.
Молча кивнув родителям, она подошла к столу, где сидели Зося и пани Пусек.
Пани Пусек хохотала до слез. Она вытирала
Скочелёва заняла ее место за столом и попыталась выяснить причину столь неистового веселья. Но Пуся не могла произнести ни слова. А зрелище было презабавное: взрослые люди, едва умещаясь за маленькими партами, заливались детским смехом. Глядя на них, даже Скочелёва улыбнулась.
— Ну, шельмецы! — громко сморкаясь, выговорил наконец Бирюковский. — Задам я сегодня Вицеку за эту цепь.
— Бедняжку, — кивком указала на открытую дверь мать Костика, — молоденькая, неопытная… вот и поверила. Приняла за чистую монету…
— Еще не раз обведут ее вокруг пальца эти шалопаи, — сочувственно сказала Собирайская.
— Это же надо придумать: к батарее, не к ножке стола, как в старину, а к батарее. До чего хитрый народ!
— Интересно, кто все это придумывает? — воскликнула Чушкелевич. — Сказать, что родители в наказание на лестницу его выгоняют! Мой Томашек никогда бы до этого не додумался! Святая мадонна! Его кто-то подучил! Но кто?
— Мне тоже кажется, в классе есть заводила, он всех будоражит, — заметила мама Костика. — Он плохо влияет на моего сына. Очень прошу их рассадить!
Пани Пусек догадывалась, конечно, о ком речь, и ни за что не решилась бы взглянуть сейчас на Солянскую.
— Нет, нет, вы не правы, он мальчик неплохой, — вступилась она за Марцина. — Только живой очень. Как говорится, заводной. Сперва сделает, а потом подумает. Взбредет ему в голову, и он сразу же…
— Вот, вот! — перебила ее Чушкелевич. — Пари готова держать: тот самый, который придумал Общество защиты от родителей! Святая мадонна! Что за нелепая идея! Мой Томек пришел тогда домой весь в синяках!
Густые черные брови Скочелёвой поползли вверх и исчезли под челкой. Она обернулась к своей, младшей коллеге, словно вопрошая, какого та мнения обо всем этом. Пуся знала, конечно, про Общество, но распространяться об этом сейчас не считала уместным. Но, увы, со всех сторон посыпались вопросы:
— Какое Общество?
— Защиты от кого? От родителей?
— За что избили вашего сына?
Не успела мама Томека рассказать про Общество, как отозвался Патерек, молчавший до сих пор.
— А про цирк слышали? Не его ли это выдумка, все того же изобретательного мальчика? Он весь класс баламутит. У него палатка есть, и они…
— Он, он самый! Если с палаткой, значит, он! — воскликнула мать Костика. — Он выиграл палатку, я ее видела, и к нам принес, когда меня не было дома. Они разбили ее с моим сыном прямо в комнате, привязав к чему попало. Пришла я с работы, все вверх дном перевернуто. Разбито, переломано, ну содом настоящий! Я тут же его прогнала. Стоит ему прийти — хлопот не оберешься. И вообще, откуда у него палатка? Говорят, выиграл, но правда ли еще это?
Солянская переменилась в лице. Фамилия ее сына до сих пор не называлась, и она была благодарна за это классной руководительнице. Но сейчас не выдержала.
— Позвольте мне сказать! Детям, особенно мальчикам, приходят в этом возрасте в голову самые нелепые затеи. Хорошо, если родители вовремя узнают об этом. И хорошо, когда им известно, с кем их дети дружат, кто влияет на них. Я присоединяюсь к вашей просьбе, — это относилось к матери Костика. — Пусть наши дети не сидят больше за одной партой. Даже эти несколько дней до конца года. И я тоже хочу уберечь своего сына от дурного влияния. Что же касается палатки, выиграл ее не мой сын, а ваш…
Атмосфера опять стала накаляться. А тут еще поднял руку Патерек-старший с последней парты, намереваясь, видимо, рассказать про цирк.
Но этого пани Пусек уж ни за что не хотела допустить и, посмотрев на часы, она сказала:
— Уже поздно, давайте закончим на этом наше собрание. Благодарю вас и прошу: не думайте плохо о своих детях. Они этого не заслуживают. А что шалости у них на уме… это пройдет, как прошло у нас с вами. Обязательно пройдет…
Родители с трудом выбирались из-за низких парт и направлялись к выходу.
Когда последний родитель получил исчерпывающий ответ на свои вопросы, Пуся поспешила в учительскую, но в дверях канцелярии столкнулась с выходившим оттуда Патереком-отцом.
У открытого окна в учительской на фоне заходящего солнца стояла Скочелёва. Услышав Пусины шаги, она быстро обернулась.
— Ничего себе номера откалывает ваш Солянский!
18
Ничего не подозревая, Марцин с Костиком возвращались в тот вечер с пустыря на Черняковской улице, где играли в футбол, забив своим противникам четыре гола. По дороге они присели передохнуть в парке на скамейке, и тут Марцин обнаружил, что у правой сандалии отстала спереди подметка.
— Гляди, казалось, им сноса не будет, а уже каши просят.
— Не беда. Только поскорей в починку отдай, — посоветовал Костик. — В лагере в рваной обуви пропадешь! Где там искать мастерскую?
— Кровати обязательно рядом займем, — напомнил Марцин. — Лучше всего в углу около крайнего окна. Оттуда, как с наблюдательного пункта, все видно, что делается в комнате, — объяснял он Костику, который только второй раз ехал в лагерь.
— Спать можно где угодно, — сказал Костик, — а вот в столовой очень важно занять хорошее место. Надо обязательно к котлу поближе или окошку, в общем, к тому месту, где еду раздают. Тогда и тарелку мигом донесешь, и добавку легче просить.