Не гореть!

Светлая et Jk

«А вы по театрам шляетесь», — ржал Дэн, прощаясь с Глебом и сестрой.

Следующий день прошел не менее увлекательно. Зависнув с самого утра в тренажерке, он нарвался на вечернюю лекцию о вреде алкоголя в исполнении Маргариты Николаевны, уверенной, что любимый сын не отвечал на сотню ее звонков именно по причине перепоя.

Единственным спасением из цепких лап дражайшей родительницы, озабоченной устроительством его личной жизни в свете вновь открывшихся обстоятельств, стал караул.

Озадачивало

лишь отсутствие Надёжкиной. Как бы ни было и что бы между ними ни случилось, глупо отрицать тот факт, что он попросту не может не знать, где она и что с ней, иначе беспокойство достигает масштабов, которые сложно игнорировать. Гони, не гони эти мысли — а они в его черепной коробке обосновались с вещами, надолго. И заставляли тревожиться о том, куда опять подевалась эта девчонка.

Вероятность того, что Надёжкина отсиживается в диспетчерской, развеялась, едва Денис сунулся за очередным путевым. Это и подвигло его на то, чтобы по возвращении ввалиться к Голубевой с вопросом:

— Олька где?

Машка подняла на него свои подкрашенные острые глазки глубокого бархатистого карего цвета и чуть скривила губы.

— А что за такие услуги тебе как радиотелефонист может оказать наша Надёжкина, какие не могу оказать я? — хитровато спросила она.

— Ты сама поняла, чего спросила?

— Ну я подумала, — игриво протянула Машка, продолжая улыбаться, — что если эта дурочка от тебя так усердно бегает, то я бегать не буду. А там, глядишь, втянешься.

— Та лишь бы ты втянулась, — усмехнулся Денис.

— А меня, Денишек, долго уговаривать не надо. Я хоть сегодня.

— Запросто! Шило у Вареньки взять не забудь.

— В смысле? — Машкины геометрически идеально подкрашенные бровки подскочили к мыску волос, туда, где проглядывали под золотистыми локонами темные корни.

— В самом прямом, Маша, — совершенно серьезно пояснил Басаргин. — Журналы сшивать будешь.

Голубева поморгала, видимо, проникаясь глубиной трагедии. А когда постигла ее до конца, выдохнула и уткнулась в монитор, обиженно поджав губы.

— Уехала твоя Надёжкина, — буркнула она. — В Харьков. На две недели, вроде. А ты, Денис, мог бы хоть немножко по сторонам посмотреть, а то все Олька, Олька… Я, между прочим, симпатичнее буду, скажи?

— Так журналам похрену, Маш!

— А тебе?

— А про себя я тебе все объяснил сто лет тому назад.

— Ну, аргумент, что ты не крутишь с коллегами, теперь чуток не актуален, а? — съязвила она, но по всему видно было — обиделась.

— Скажу тебе по секрету, — наклонился к ней Дэн. — Этот аргумент в данный конкретный момент гораздо актуальнее, чем всегда!

Он резко вернулся в исходное положение, весело подмигнул Голубевой и вышел, оставив ту осмысливать полученную информацию. И не зная, что прежней жизни ему оставалось несколько часов.

Минут через сорок часть огласилась ревом сирены. Глядя в путевой, Басаргин откровенно офигевал от человеческого маразма.

Их вызвал участковый. Местный небезызвестный фрик, взбодренный разнообразными допингами, забаррикадировался в квартире и периодически выбрасывал через окно всевозможные предметы. Об этом вещала в рацию Машка, пока они ехали по адресу.

— Юр, близко не подъезжай, — сказал Денис водителю. — Если идиот до крупной мебели доберется, еще машину нам повредит.

— Дебил, бл*, - буркнул Юрец, недовольно поморщившись, — даже шухер по-человечески навести не может.

— Думаешь? — отозвался Колтовой, выглядывая в окошко и одновременно наклоняясь в сторону водительского кресла. — Вон, и менты подтянулись. Все сурьезно, походу.

Полицейская машина и правда уже причалила ко двору. И несколько полицейских стояли в толпе людей, которые тут же кучковались — кто из любопытства, кто из сочувствия, а кто и в состоянии паники.

— Пошли, Ген, — вздохнул Денис и выпрыгнул из кабины.

Они подошли к полицейским, где молоденький сержант с папкой подмышкой что-то говорил коллегам. Судя по всему, он и был местным участковым.

— Ну и что тут у вас? — спросил Басаргин, поздоровавшись и разглядывая разбитый стол на асфальте.

— Сержант Жданов, — козырнул мальчишка подошедшим спасателям. — Да вот… Проблемка у нас…

Одновременно со словом «проблемка» с балкона на третьем этаже не своим голосом заорал нарушитель спокойствия целого двора. А следом раздался звон битого стекла, и вниз полетело здоровенное, двухстворчатое зеркало, судя по всему — от трельяжа.

— Ну давай, Ира-а-а! — заорал обдолбаный идиот. — Ну попробуй, уйди!

Какая-то женщина из толпы громко запричитала, рванув к дому, но кто-то обхватил ее за плечи, не пуская.

— Да он пьяный, ну ты-то не лезь! — принялась увещевать бабка, по виду — сердобольная соседка.

— И часто он так? — уточнил Денис.

— Так — нет. Первый раз, — ответил сержант. — Все больше по мелочи.

— Там Нюсечка, — пуще прежнего зарыдала женщина, явная «Ира-а-а». — У него Нюсечка, он ее выбросит, сказал.

— Дочка, — кивнул Жданов. — Семь месяцев ребенку.

— Приплыли! — Басаргин сдвинул шлем на затылок и глянул на Колтового. Потом поднял голову вверх, разглядывая окна и балконы. — Комнат сколько?

— Двушка у них.

— Своя или съемная? — зачем-то уточнил Гена.

— Да снимают они с Витьком! — отозвалась бабка, гладя по голове рыдающую мамашу. — Вы болтать приехали? Сделайте уже что-нибудь!

А из квартиры полетела здоровенная коробка и с треском и звоном хряпнулась о бордюр. Из нее покатились белоснежные битые черепки.