Не Господь Бог

Марика Девич

– Надо тебе кое-что узнать об Ушакове. Тебе это не понравится. Но нам это поможет.

Корзунов знаком показал сыну склониться ещё ниже, к его губам. От услышанного у сына вытянулось лицо, он отпрянул.

– Почему ты раньше молчал?

– Всякой информации своё время, – отвалился на подушки и расплылся по ним брылями Корзунов-старший.

На экране Власов пожал руку Диме. Корзунов-старший поставил на паузу.

– Нет, ты не будешь на его месте. А я и подавно. Не хочу. В выигрыше не тот, кто на экране, а кто за ним.

Лена и дочка уселись

на диван перед ноутбуком.

– Чего посмотрим?

– А мы что, уже досмотрели «Гордость и предубеждение»?

Тренькнул звонок в дверь.

– Ванька, – подняла глаза к потолку Машка.

– Так открой, – удивилась Лена.

– Он всё равно в Америку не поедет, смысл?

Ванька Левкин был ровесником Машки, её бывшим одноклассником. Лена знала, что с ним у Машки был первый поцелуй, и, возможно, с другими после него и не было. Поступив в универ, Машка с головой ушла в учёбу, а Ванька, хоть и учился в хорошем вузе, о карьере много не думал: ему предстояло ближайшие годы, лучшие годы, когда другие ребята совершают всякие глупости, посвятить заботе о стариках. Он жил с бабушкой и дедушкой в квартире этажом ниже, те не молодели, а Ваня был ответственным и любящим внуком, воспитанным в чувстве долга. Ваня был старомодным. А Машка – другая.

Иногда Лене казалось, что нынешняя молодёжь – люди вообще с другой планеты. Отогнала мысль, похожую по смыслу на «раньше и фанта была послаще», и тем не менее… Циники. А может и не циники, а просто вслух говорят, не боятся показаться плохими. Озабочены ЗОЖ, ЭКО, и это не о беременности совсем, наоборот, мода на чайлд-фри, внешностью а-ля натурэль, девственностью до свадьбы, карьерой, политикой, защитой животных. Лена вспомнила из своей юности самое безобидное: фиолетовые лайкровые лосины и чёрные стрелки.

– Её нет, Вань, я скажу, что ты заходил, – Лена терпеть не могла врать, не из принципа, а потому что одно враньё почти всегда тянет за собой всю цепочку, которую приходится поддерживать и которая непременно рано или поздно обрушится, как карточный домик.

Но Машка смотрела умоляюще, был выбор: она пошлёт парнишку или мама временно отложит их объяснение, которое, конечно же, неизбежно.

– Я не обязана с ним объясняться вообще-то, – сказала Машка, когда мать вернулась в гостиную.

– Ну, прячься, – пожала плечами мать.

– Я не прячусь, просто не хочу объясняться. Включаю? – спросила Машка, наливая чай.

– Валяй, – ответила Лена, забираясь на их уютный мягкий диван. На сегодня с воспитанием молодёжи было покончено.

– Только, чур, на английском, и без субтитров, – заявила Машка.

«Даже в развлечениях ищут выгоду», – с восхищением подумала Лена, к которой дочка прилегла на колени, выбрав сериал на английском, а не соседа Ваньку с его русскими поцелуями.

Дима и Катя ехали после банкета на заднем сиденье его служебной машины.

– Ты был великолепен, ты так достойно держался!

– Это не моя заслуга, это всё Лена, – устало сказал Дима, расслабив галстук.

– Лена, – Катя вспомнила встречу на парковке. Вечер был омрачён.

Иногда

невесте Димы казалось, что жених не любит её. Но ведь почему-то он сразу активно проявил неслужебное к ней внимание. Катя знала, что была у Димы одна, в этом была уверена, при такой-то его загруженности. Ей ли не знать – она была с ним рядом, изо дня в день, переводчиком-референтом. Он её все не звал к себе жить и не делал ей предложения. И это её ужасно нервировало. Катя обиженно отвернулась к окну.

– Ревнуешь, – констатировал Дима.

– Просто не понимаю, – повернулась она.

– И не поймёшь. Не забивай голову.

– Не могу, иногда мне кажется, что я совсем не знаю тебя. И нужна ли я тебе вообще.

Дима на миг задумался.

– Смотри, что у меня есть для тебя.

Дима достал чёрную бархатную коробочку, сверкнуло кольцо с бриллиантом, своим блеском растопив весь лёд, что стал было нарастать айсбергом между ними. Дима надел ей кольцо на палец и поцеловал руку.

– Выйдешь за меня?

Катя, не веря глазам, подняла на Диму счастливый взгляд.

– Значит, теперь я могу быть твоим личным психологом, и днём, и ночью, тебе не придется делиться с чужими, – сияя глазами, заявила Катя.

Она действительно была не слишком умна, как давно заметила Лена.

– Лена мне не чужая, – разом изменился голос Дмитрия.

– А что, если она воспользуется твоими секретами?

Дима отодвинулся, между ними опять пробежал холод.

Катя дёрнулась. Кольцо потускнело.

– Она больше, чем психолог для тебя, да? Что вас связывает? Ты так привязан к ней, Митя, как к родной мамочке!

– Не пытайся настроить меня против неё. Никогда. И больше никогда не называй меня Митя.

Девушка отпрянула от побледневшего лица жениха.

Год назад.

Администратор просунула в дверь голову.

– Леночка, к вам пришли!

Заметив, что «Леночка» курит в окно, покачала головой. Администратор кабинета Лены, Людмила Исааковна, пожилая одинокая интеллигентная женщина благородной внешности, курения не одобряла. В свои шестьдесят пять Людмила Исааковна выглядела великолепно, носила строгие костюмы, всегда была при причёске, на каблуках и не теряла надежды встретить свою судьбу. Она была когда-то первой учительницей Лены и, кажется, до сих пор считала себя ею. Несколько лет назад, придя в гости к знакомым, Лена увидела свою учительницу на месте консьержки, и неожиданно для себя сама предложила ей место администратора своего кабинета, хотя до этого чудесно управлялась со своей записью, и по большому счёту никакой администратор Лене был не нужен.

Лена закрыла окно, помахала, чтобы разогнать дым, посмотрела на часы и отметила, что клиент пришёл без опозданий. Тютелька в тютельку. Дверь приоткрылась. Молодой человек, длинный, как жердь и сутулый, как коромысло, смущённо ввинтился в пространство кабинета.

– Здравствуйте, я от доктора Мичурина, – достал он из кармана визитку, добавив, – от хирурга.

Парень нерешительно огляделся, не зная, куда девать свои длинные руки с визиткой. Лена спохватилась, показала жестом на кресло. Ей стало понятно его смущение.