Не имея звезды
Шрифт:
Несколько часов спустя, Нью-Салемский филиал св.Мунго
Демьен не спал и внимательно слушал разговор. Взрослые, стоявшие рядом, не замечали, что неудачливый взломщик уже давно проснулся. Ведь если Деми что-то и умел, так это притворяться. О, в притворстве мальчику не было равных.
— Мне очень жаль, — произнес вроде как сочувствующий, но все же в мер безразличный голос — наверняка врач.
— И что, совсем ничего нельзя сделать? — прозвучал сдерживаемый всхлип. А это наверняка Энн — они никогда не позволяла себе слез.
— Любые деньги, доктор, — со сталью
— Мне жаль, — повторился врач. — С ладоней шрамы мы убрали, но на этом наши возможности исчерпываются. Слюна Медузы вообще должна была сжечь ребенка, но ему повезло, что чары ослабли со временем. Видимо ваши работники халтурили.
— Доплатить им за это что ли, — буркнули со стороны. Демьен тут же опознал Марго.
Мальчику стоило неимоверных усилий чтобы не покраснеть. Не потому что сестра стала причастной к этой проделке, а потому... что он попался! Как он посмотрит в глаза Марго, если она теперь всю жизнь будет считать его слабаком?!
— Предплечья, плечи и левая грудная мышца, — перечислил врач. — Там мы шрамы снять не в силах. И не советую обращаться к магловским специалистам. Рана не простая — волшебная. Если что-то повредить, мальчик может...
— Может что? — чуть ил не прорычал Виктор.
— Умереть, — спокойно ответил доктор.
Повисла тишина.
— Яд попадет в кровь и одного удара сердца будет достаточно, чтобы ребенок сгнил изнутри.
— И что теперь? — голос Энн заметно дрожал. — Ему теперь всю жизнь в хрустальном шаре прожить?
— Нет конечно! — возразил целитель. — Вероятность описываемых мною событий минимальна. Куда с большей уверенностью я могу утверждать, что парнишка погибнет от того, что ему на голову упадет космический турист. Но все же, вероятность есть.
— Черт, — процедил Виктор. — Черт! Черт! Черт! Мой друг доверил мне единственного сына, а теперь он изурод...
Крам не смог договорить и проглотил последний слог. Но Демьен все понял. Его руки и левая часть тела будут покрыты страшными, уродливыми шрамами. На всегда. На всю жизнь. Почему? Потому что сам виноват. Потому что самонадеянный дурак.
— А ведь он просто хотел быть похожим на отца, — вздохнула Жизель. И эта фраза ранила парнишку сильнее всего.
Но куда больше его ранило то, что никто не возразил сестре, никто не сказал «нет». Все были согласны. Они действительно считали, что Демьен хочет быть тем, кем он не является. Черт возьми, они тоже видели лишь тень!
Наверно, Демьен должен был расплакаться и этим выдать себя, но он не плакал. Нет, его жгло, крутило, рвало от того что дорогие ему люди тоже оказались во власти нелепой иллюзии, но слезы так и не пролились. Деми никогда не плакал. Никакая боль не могла выдавить из него предательской влаги. Виктор всегда говорил, что все слезы он выплакал десять лет назад — на похоронах родителей.
И все же ощущение предательство острым ножом вонзилось куда-то меж лопаток и защемило так, что хотелось вырывать собственное сердце из груди.
Это совсем не те чувства, которые должен переживать
— Пойдемте, — словно вынес вердикт доктор. — Пациенту нужен покой.
И это безликое «пациент» звучало куда как лучше, нежели «он хотел быть похожим». Когда взрослые ушли, закрыв за собой двери, парнишка оказался в полном одиночестве. Деми открыл глаза и уставился на белый потолок без единой черточки или трещинки, которая разрушила бы страшную, противную однообразность этого полотна.
За окном все так же бесстрастно и холодно сверкали звезды, словно насмехаясь над неудачей мальчика. Деми отвернулся — он никогда не любил звезд. А утверждение, что Герберт их тоже не любил иррациональным образом заставляло мальчика не любить их еще сильнее.
— Так больше не может продолжаться, — процедил парнишка.
Он поднялся с кровати и подошел к окну. Что он хотел сделать? Что хотел доказать? Он хотел немедленно приступить к тренировкам и доказать, что он лучший маг, чем его отец. Доказать что он может превзойти кого-то, кто для многих является кумиром. Но не успел Демьен схватить палочку, как услышал шепот.
Через открытую форточку до ушей юноши доносился шелест крон Волшебного Леса, окружившего филиал больницы. И этот шелест... он до удивительного напоминал разноголосый хор мириада шепотков. Они пели и кричали на разный лад, но сливались в одно — в тягучий, томный зов.
Лес словно приманивал ребенка. Он рассказывал ему о каких-то удивительный местах, о каких-то странах, людях и нелюдях. Он обещал чему-то научить и что-то показать. Он словно старший брат подшучивал, но проявлял неподдельную заботу.
Не первый раз Демьен смотрел на Волшебный Лес Нового-Салема, но впервые он его услышал. Это должно было вызывать удивления, но не взывало ровным счетом ничего. Будто все было так, как должно было быть изначально.
Мальчик обернулся и окинул взглядом просторную палату ставшую вдруг такой маленькой, серой и унылой. Там, за окном, лежал целый мир, огромный и интересный и где-то там Демьен наверняка найдет ответ на вопрос — как стать собой.
Схватив палочку, парнишка оделся, проверил что в его кошельке помимо двух баксов лежит фотография всей семьи, включая Герберта и Изабель (как бы то ни было, но юноша любил своих родителей, особенно маму) и вскочил не подоконник.
Подставив лицо порывистому ветру, юноша сиганул во тьму, исчезнув для обоих миров на долгих семь лет. И пока Демьен летел к земле он никак не мог заметить, что застывший дракон вдруг распахнул свои темные глаза.
Семь лет спустя
Пройдоха отмахнулся от воспоминаний и уселся за стол Гриффиндора. Вернее сказать — уселся бы, но парню пришлось отвечать улыбками на улыбками и пожимать руки тем, кто хотел поприветствовать «Ланса». Парень был не против, но особого удовольствия не испытывал, как, впрочем, и неудовольствия. Многие оценили татуировки, и никто не заметил шрамов, скрытых под ними. В этом и заключалась суть украшений — даже захоти, а не увидишь, настолько ловко мастер изобразил свои рисунки. Шрамы ощущались лишь на ощупь.