Не кровный Брат
Шрифт:
— Ваши родители в курсе об отношениях с Кириллом, Яна? — задавал вопросы один за одним Павел, будто пытался подловить её.
— Конечно, — улыбнулась ему Яна.
— И они не против?
— Почему они должны быть против? Мы давно знакомы, и Кирилл им очень нравится.
Тут она явно перегнула. Надеюсь, отцу Ланского-младшего не придёт в голову позвонить родителям Яны и что-нибудь спросить у них «об отношениях» с его сыном. Вот они удивятся-то! Следующий вопрос Павла выветрил из меня веселье мигом:
— А как вы, Яна,
За столом образовалось сразу два вытянувшихся лица. Яны и моё…
Что? Пять лет? Почему?
— Пять лет? — подняла брови Лесная.
Похоже, не одна я не знаю о дальнейших планах Кирилла.
— Ну да. Лётное училище. Он будет курсантом и жить в казарме, приезжая домой все года учёбы только на каникулах. Зимой две недели и два месяца летом. Как и у всех студентов высших учебных заведений. Только военное училище всё же совершенно другое. Там очень строгая дисциплина. Могут из-за одного провинившегося наказать весь взвод, и ни один не выйдет за ворота хоть весь месяц, могут также отобрать телефон. Вы готовы к таким отношениям?
Я уставилась на Кирилла. Он смотрел на меня виноватым взглядом. Значит, это не шутка. Он уедет. И бросит меня… И не сказал мне об этом умышленно. Он обманул меня!
Использовал…
Боль пронзила сердце, словно острый штырь, и раскатилась волнами по всему телу.
— Ах, ну да! Это я знаю, — взяла себя в руки Лесная и закивала головой. А вот я себя в руки взять не могла, и тяжело дышала, сжимая до боли несчастную ложку в руке, которая точно ни в чём не была виновата, в отличии от Кирилла. — Я просто не поняла про "пять лет". Но ведь он будет приезжать всё же. А для настоящей любви нет границ.
— Вы так считаете?
— Да. Уверена.
Они продолжали говорить друг с другом, а я сидела, устремив невидящий взор в тарелку, чувствуя пристальный взгляд этого предателя. Ложка задрожала от напряжения в руке и стала стучать о фарфор. Все обернулись на стук.
— Лиз, ты че? Тебе плохо что ли? — с беспокойством спросила мама, увидев как выпал прибор из моей ослабевшей вдруг руки.
От мамы не укрылось моё вмиг побелевшее лицо, округлившиеся глаза и дрожащие руки.
— Д-да, — пролепетала я. И правда было ощущение, что я сейчас просто лягу и умру. Надо как-то дойти до комнаты. — Пойду… полежу…
Кое-как выбралась из-за стола и побрела наверх. Ноги были ватными и слушались плохо. С расстройства даже пошла сначала не в ту сторону. Мама семенила следом.
— Милая, да что с тобой? — она развернула меня в правильном направлении. — Может быть, врача вызвать?
— Нет, — твёрдо сказала я и повернулась к ней. Взяла за руку. — Мама. Всё нормально. Просто я хочу побыть одна. Можно? Если мне будет плохо, я обязательно скажу.
— Конечно… Точно помощь не нужна?
— Да. Мам, пожалуйста. Пусть ко мне никто не заходит. НИКТО.
Краем глаза
Невольно по щекам покатились слёзы, и я поспешила уйти, пока у меня прямо на лестнице не началась показательно-образцовая истерика. А то, что она началась, я уже не сомневалась. Как в тумане из-за пелены слёз на ресницах, поднялась к себе, прикрыла дверь и рухнула на ковёр, закрыв лицо руками. Тело затрясли беззвучные рыдания.
Как он мог так со мной поступить? Как? Ненавижу!
Предатель…
Господи, как же больно! За что?
46
До самого вечера так и просидела в комнате. Истерика немного отступила и я хотя бы дошла до кровати. Уже стемнело, а я так и хлюпала носом в полной темноте, если не считать огней фонарей, проникающих через окно с улицы посёлка.
Внизу уже давно наступила тишина. Яна уехала домой. Мама приходила ко мне, но я не хочу никого видеть и сделала вид, что сплю. Она тяжело вздохнула, посидела немного рядом, погладила мои волосы и ушла.
Спустя примерно ещё час дверь снова отворилась. Мне даже не нужно было смотреть, чтобы понять кто это. Я чувствую его энергетику всегда и везде. Я резко подскочила на кровати.
— Лиз, — парень остановился ровно напротив моей кровати в шаге от меня.
— Не подходи, — вытянула я руку вперёд и отвернулась от него. — Выйди отсюда. Я не хочу тебя видеть.
— Надо поговорить.
— Кому надо? Мне всё ясно.
Он приблизился и обнял меня, я с силой отпихнула его.
— Не трогай меня. Пожалуйста, уходи! — крикнула сквозь новые слёзы.
— Лиз, ну прекрати. Ты что как маленькая? Я понимаю, ты обижена…
— Я не обижена. Ты обманул меня! То ты в вещи мои лезешь, то ты обманываешь, — говорила я нервно, утирая слёзы руками. — Ты умышленно мне не сказал, что… уедешь.
— Да, — он опустил голову. — Ты бы тогда меня не подпустила к себе.
— Поэтому ты решил врать и молча использовать моё тело ради своего удовольствия, зная, что летом ты меня оставишь!
— Это не так. Я не использовал тебя. Я влюбился. Откуда мог знать, что у нас всё будет настолько… Я ведь не пророк Иосиф!
— Такая любовь разрушает меня, ты чё, не понимаешь? Мне уже плевать! Я тебе теперь не верю, и вряд ли поверю. Вон отсюда, — твёрдо сказала я.
Кирилл уставился на меня взглядом волка, который я не раз уже видела. По коже побежали мурашки, мурашки страха. Он молча сгрёб меня в охапку, перевернув на кровати, и прижал собой. Даже в темноте было чётко видно как сверкают гневом его серые глаза.
— Ты это мне сказала? — спросил ледяным тоном, глядя в глаза, а его пальцы медленно легли на мою шею и мягко сжали её.