(Не) люби меня
Шрифт:
Да, чужая жена танцевала — чувственно, странно. Он никогда раньше не видел подобных танцев. На пальцах красавицы были надеты небольшие медные диски, и она ловко выстукивала ими, создавая музыку для танца. Дидье следил за ней, не отрываясь, а она, как нарочно, распаляла каждым движением, извиваясь с таким исступлением, словно умирала от желания.
Вот она повернулась, блеснув улыбкой, и изогнулась назад, так что распущенные волосы коснулись ковра, а высокие груди указали сосками строго вверх.
Рука сама собой легла на отвердевший член, потому что смотреть на это и
Хотелось погладить их, сжать, поцеловать каждую, легко прикусывая соски, чтобы женщина в его руках изогнулась точно так же, предлагая ему себя, и застонала от страсти…
Он и сам застонал, все теснее вжимаясь в ладонь напряженным членом. Это была самая настоящая мука — видеть эту женщину так близко и не иметь возможности к ней прикоснуться. А почему не иметь возможности?.. Разве он не король?.. И разве всё в этой стране не принадлежит ему? А она показала, что он ей не противен.
Впрочем, она не сказала и обратного, когда он напрямую намекнул ей о любви. Не поняла намека или отказала?..
Как во сне, Дидье потянул поясной ремень, расстегивая пряжку.
— Милая, если ты сейчас не подойдешь… — услышал он прерывающийся голос Верея, и с неудовольствием заметил и его самого.
Счастливый муж лежал на постели — голый, готовый к любовным подвигам, и смотрел на танцующую Диану, пожирая ее глазами. Дидье поморщился — как глупо выглядит этот молокосос. Но и сам он, наверное, выглядит не умнее — прячась в темноте и рукоблудствуя. Он почувствовал стыд и злобу. Хотелось грохнуть кулаком в стену, заорать, чтобы парочка в спальне испуганно подскочила, как это было вечером, когда он застал их за поцелуями. С трудом сдержавшись, Дидье закрыл «глазок». Безумие… настоящее безумие… и ни к чему хорошему это не приведет, надо остановиться, пока не поздно…
Но разум был посрамлен, потому что король снова потянул задвижку, не в силах отказаться от зрелища, сводящего с ума.
Медные тарелочки зазвенели быстрее, теперь Диана повернула их ребром, отчего звук изменился — стал приглушенным и четким, без звона. Завертев бедрами, она поводила грудью, как голубка, призывающая самца, и черные волосы летели шелковым покрывалом с одного плеча на другое, то скрывая гибкое женское тело, то открывая его.
— Ди!.. — умолял Верей, но она засмеялась.
Этот хрустальный смехе..
Дидье машинально отер пот со лба.
— Подождите немного, мой господин! — промолвила Диана, кланяясь на восточный манер — сложив руки ладонями перед грудью, а потом опять начала танцевать, покачивая бедрами и играя волосами. — Терпение, мой повелитель, любовь слаще, когда путь к наслаждению долог…
Она звала этим танцем. Звала, обещая наслаждение, обещая любовь и страсть — чистую, без дурацких правил и условностей… Это была женщина совсем иной породы чем те, которых он знал — настоящая женщина. Радостная, открытая, искренняя, прекрасная в проявлении своей любви.
И чужая.
Король прикусил нижнюю губу, когда Диана скользнула на постель, раскрывая объятия мужу. Верей тут же облапил ее, хватая за груди, срывая газовую ткань и кладя руку на треугольный холмик — гладкий, без единого волоска, бесстыдный в своей наготе, нежный, как лепестки розы.
Диана всхлипнула и запрокинула голову, опуская ресницы. Верей бросил ее на подушки и торопливо склонился к ней, разводя стройные женские ноги и нацеливаясь уже торчащим членом.
Это было невыносимо — видеть эту женщину с другим, пусть она и принадлежала другому. Дидье прижался щекой к стене, отворачиваясь. Но слышать он не перестал, и сдавленный вскрик Дианы отозвался в его душе болью и восторгом.
Ревность и трепет, муки совести и вожделения — раньше он и подумать не мог, что можно испытывать столько чувств разом. Если бы это он был там, на шелковых простынях, рядом с ней, он ласкал бы ее с большим пылом, и дал бы ей больше страсти. Верей дурак, он не достоин такой женщины…
Молодой муж уже достигал пика наслаждения, судя по сопению и убыстрившимся ударам плоти о плоть, а Диана, наоборот, затаилась. Женщина, которой хорошо, не молчит. Ее вздохи опаляют, иногда она всхлипывает, что-то шепчет…
«Простите, сир, я потерял голову…» — услышал Дидье, как наяву, голос Верея.
Нет, это он потерял голову.
Презрев все законы морали, король посмотрел в «глазок». Как раз в этот момент Верей вскрикнул и замер, а потом скатился с жены.
— Любимая… милая… Ди… — бормотал он, тяжело дыша. — Я счастлив… я безмерно счастлив…
Она поцеловала его в плечо и вытянулась рядом с мужем, рука ее легко порхала по его торсу, но Верей уже сонно прикрыл глаза.
А Диана не была удовлетворена. Дидье видел это, чувствовал. Вот она чуть сжала колени и подвигала бедрами, а на губах появилась грустная улыбка. Потом женщина повернулась на бок, спиной к мужу, который уже сладко посапывал, разметавшись. Теперь король мог видеть ее лицо — смуглое, темноглазое, с гордым разлетом бровей. Верхняя губа немного коротковата, и поэтому кажется, что леди Верей всегда чуть улыбается. Вот и сейчас видна была белоснежная полоска ровных зубов, особенно ярких по сравнению с золотистой кожей. Но женщина не улыбалась, она даже вздохнула — коротко. удрученно, как будто резанула по сердцу ножом.
Зажав ладони между коленями, Диана смотрела на огонек оплывшей свечи, а Дидье казалось, что она смотрит на него.
Она не была удовлетворена, и, промучившись сколько-то, приласкала себя. Одна рука ее осталась между стиснутыми бедрами, а вторая легла на грудь — сжала, ущипнула сосок…
Дидье обезумел по эту сторону стены. Если бы сейчас он был рядом. Он, а не этот молодой осёл. Разве можно допустить, чтобы такая женщина ласкала саму себя?
Это противно природе, это…
Бедра Дианы двигались теперь так же, как в танце — чувственно, ритмично. Тонкие пальцы играли то одной грудью, то другой, и королю представлялось, что это он ласкает податливое золотистое тело.