(Не) люби меня
Шрифт:
Вожделенная женщина была полностью в его власти, и это кружило голову сильнее вина. На это и был расчет — что он потеряет рассудок и возьмет то, чего так безуспешно добивался. Карга Верей знала, что делала… Но хватит думать о ней.
Он отбросил все мысли о леди Бригитте, с людоедкой можно разобраться позже. А сейчас центром мира стала она — Диана. Трепещущая, как лань, испуганная, прекрасная…
Наверное, он сказал про Бригитту вслух, потому что Диана вдруг выпалила:
— Это
Ткань, наконец, соскользнула с груди — золотистой, с темными сосками, упруго подрагивающей, потому что Диана не оставляла попыток освободиться. Вздумай она распалить его намеренно — не получилось бы лучше.
— Такого приказа не было, — ответил король.
Он не стал убирать ткань полностью, оставив бедра женщины прикрытыми, и снял рубашку с себя Глаза Дианы расширились, и он ответил на ее немой вопрос, снимая и сапоги, и штаны, и оставаясь перед ней полностью обнаженным:
— Теперь мы на равных. И я даже более уязвим. Ведь на мне не осталось никаких покровов. Посмотрите, что вы делаете со мной.
То, как она окинула его взглядом, задержавшись на поднявшемся уже члене, было еще одной сладостной пыткой. Чего бы он ни отдал, чтобы она смотрела на него без страха, и всегда — каждый день, каждую ночь.
— В вашей стране, — заговорил он тихо и спокойно, как будто они беседовали за праздничным столом, а не находились обнаженными в спальне, — много веков назад был создан священный трактат о любви, вы читали?
Теперь в ее глазах промелькнуло удивление, и король поспешил закрепить маленькую победу:
— Я его читал. Изучил самым тщательным образом. Там записаны, — он лег рядом с ней, и Диана сразу выгнулась. пытаясь отодвинуться, насколько это возможно, — там записаны сто способов, как женщина может доставить удовольствие мужчине…
— Священный трактат не обучает проституции, если вы об этом, — ответила она, дрогнувшим голосом. — Он говорит о любви, что надо любить и сохранять верность любимому! И там нет ни слова, что надо брать любовь силой.
— Я не возьму ничего больше того, что вы захотите сами мне отдать.
— Тогда отпустите! Покажите, что ваша любовь — не просто слова!
— Отпущу, — пообещал он, и она встрепенулась. — Но не сейчас. Мы ведь еще не договорили.
Она посмотрела на него гневно, темные глаза так и запылали.
— Я прочитал весь трактат, — продолжал Дидье, лежа на спине и заложив руки за голову, — но не нашел ни слова о том, как мужчина должен доставлять удовольствие женщине. На мой взгляд, это несправедливо. Как вы там миритесь с такой несправедливостью?
— Вы сумасшедший? — спросила она, помедлив.
— Да, наверное, — признал он. — Но вы позволите мне немного безумия?
— У меня есть выбор? — она подергала связанными руками, отчего ее груди опять соблазнительно колыхнулись.
— Сейчас — нет, — признал Дидье. — Вы даже уши заткнуть не сможете, поэтому вынуждены меня слушать.
— Вы разделись и легли со мной в постель, чтобы поговорить? — недоверчиво произнесла Диана.
— Что же нам остается? — спросил король добродушно. — То, что интересует меня, вряд ли устроит вас…
— Не устроит, — пробормотала она и пустилась на хитрость, кротко затрепетав ресницами: — Развяжите меня, и мы поговорим. Так будет удобнее.
— Я уже пообещал, что развяжу, но позже. Потому что стоит мне это сделать, и все закончится, — сказал Дидье. — Вы выцарапаете мне глаза и искусаете. Это больно, должен признаться, — он коснулся пальцем своей шеи. — Тогда вы крепко меня заклеймили.
— Жаль, что не укусила сильнее, — отбросила она напускную кротость.
— Я обязательно предоставлю вам такую возможность, — пообещал он.
— Предоставьте сейчас? — попросила она. — Мне кажется, я умру, если останусь привязанной.
— Разве вам больно? Я проверил — узлы затянуты достаточно слабо.
— Боль может быть не только телесной, — ответила она упрямо.
— Неужели я вам так неприятен, что даже разговор со мной причиняет боль? — спросил Дидье, расставляя ловушку.
Она промолчала, но горящие гневом глаза выразили все, что она о нем думала.
— Готов поспорить, что вы лукавите, — сказал он, потирая ноющий член.
Диана скосила на это глаза и сразу же уставилась в потолок, а на ее щеках появился яркий румянец.
— Готов поспорить, — продолжал Дидье, словно не заметив ее заалевших щек, — что я вам вовсе не противен.
— И уже проспорили, — коротко ответила она.
— Я вам не верю.
— Я знаю, что говорю.
— Предлагаю спор…
Диана сразу напряглась, но Дидье невозмутимо продолжал:
— Вы разрешаете мне прикасаться к вам, пока считаете до ста…
— Нет! — воскликнула она. — Не желаю, чтобы вы трогали меня даже пальцем!
— Обещаю, что буду прикасаться не руками…
— Что? — она уставилась на него, захлопав ресницами. — А… чем же?.. — взгляд ее быстро метнулся на его вздыбленный член. — Ней
— Обещаю, что и не им, — заверил он ее торжественно.
— Не понимаю… — она и в самом деле не понимала.
— Условия такие, — он приподнялся на локте, глядя ей в глаза, — вы считаете до ста и позволяете целовать вас. Только целовать, Диана. А потом, если вы говорите, что я вам неприятен — я вас сразу освобожу.