(Не) люби меня
Шрифт:
— Пусть болтают, что хотят, — сказал он равнодушно. — Ты будешь моей королевой.
— А вы спросили, хочу ли этого я?
— Ты этого хочешь? — тут же спросил он.
— Нем
— Ну вот, спросил.
— Но вы слышали — нет!
— Спросил, но все будет так, как решу я, — сказал он. — Неделю назад Верей отправил письмо архиепископу с прошением о разводе.
— Вот как? — голос мой невольно дрогнул. — И… какова причина развода? Измена жены?
— Причина — неспособность Верея выполнить семейный долг, — ответил он, по-прежнему обнимая меня. — По-моему,
Слово «справедливо» живо напомнило мне разговор с королевой. Они оба защищали меня, но что-то в моей душе противилось этой защите.
— Вы жестоки, — только и произнесла я, вспоминая, что эту самую фразу говорила девице Ланвен, в ответ на ее откровения.
Король не мог об этом знать, но ответил так же, как она:
— Совсем нет. Но этот дурак причинил тебе слишком много горя, так что сам виноват.
— Он всего лишь выполнял ваш приказ! — я вырвалась из его объятий.
— Ты его жалеешь? — король бросил на меня взгляд исподлобья.
— Нет… да… нет!.. Но это не отменяет вашей жестокости!
— Если все сказала, давай встретимся позже, — он отошел к сундуку и безошибочно достал куртку для верховой езды. — И еще, милая…
Подобное ласковое обращение почему-то испугало меня. Я смотрела на короля, не зная, что сейчас услышу. Что еще он задумал, потакая своей страсти?
— Прости, но камердинер из Верея никакой, — повинился король. — Я понимаю — месть и всё прочее, но держать рядом такого дурака — это слишком даже для ангельского терпения. Мне бы хотелось вернуть прежнего слугу, от него было больше толку.
— Поступайте, как вам угодно, — сказала я медленно. — Но вашей женой я не стану никогда. Не таким способом.
— Надеюсь, когда придет разрешение Понтифика, ты успокоишься и поймешь, что я хочу тебе только добра. Я люблю тебя, Диана. Когда уже ты мне поверишь?
— Ваша любовь — пострашнее черной чумы. Но мой ответ вы услышали, — я выскочила за дверь, налетев на Лиммерика который болтался за порогом, и бросилась бегом по коридору, не разбирая дороги.
Последующие несколько дней мне казалось, что мир сошел с ума и никогда не станет прежним. При встрече со мной придворные почтительно кланялись, но за спиной я слышала шепоток, полный ненависти и ужаса. Ланвен знала больше и с удовольствием пересказывала мне дворцовые сплетни. Она рассказала, как молодые лорды потешаются над Жозефом, при его появлении указывая большими пальцами в пол и покатываясь со смеху, и рассказывала, что представители высших лордов ходили к королеве, умоляя ее не совершать ошибки и не соглашаться на развод, но она в который раз повторила, что тверда в своем решении.
Ланвен говорила, что после этого лорды смирились. Они и в самом деле больше не досаждали королеве, но зато свое недовольство начали выражать простолюдины.
Однажды во время верховой прогулки, когда три рыцаря, по обыкновению, сопровождали меня, держась на почтительном расстоянии, несколько голодранцев в шапках, натянутых до глаз, выскочили из кустов и забросали меня камнями. Я успела прикрыться, и получила только удары в плечо и по локтю. Рыцари тут же помчали коней на нападавших, но те разбежались по кустам, как зайцы. Опасаясь оставлять меня, мои сопровождающие прекратили погоню и вернули меня в замок, обнажив мечи и теперь не отъезжая ни на шаг.
Узнав о происшествии, король запретил мне конные прогулки и приставил еще трех рыцарей в охрану.
Это событие удручило меня еще больше, а масла в огонь добавили похабные памфлеты, которые кто-то разбросал по замку и городу. Ланвен прятала их от меня, но я успела увидеть — на листах грубой бумаги помимо стишков были изображены две фигуры — мужская и женская. Женщина стояла на коленях и облизывала возбужденный член, а мужчина, закрыв глаза, запрокинув голову и разинув от наслаждения рот, держал над женщиной корону.
Не знаю, видел ли эти памфлеты и рисунки король, но я догадывалась, чьих это рук дело — наследный принц появился после нескольких дней затворничества, злой, осунувшийся, но с неизменно мерзкой усмешкой, когда встречал меня. Он и его друзья почти всегда держали листки с рисунками, и делали вид, что прячут их, когда я проходила мимо, а потом разражались смехом. При короле принц вел себя холодно, сдержанно, и никогда не допускал никаких намеков и завуалированных оскорблений по отношению ко мне, так что невозможно было упрекнуть его в неуважении.
В один из дней меня подстерег муж. Я возвращалась после ужина в спальню, в сопровождении Ланвен, и тут появился Жозеф — бледный растрепанный. Ланвен заколебалась, но я попросила ее оставить нас. Она зашла в спальню, а я скрестила на груди руки и спросила равнодушно:
— Что тебе надо?
— Смотрю, ты далеко мостишь, — сказал Жозеф, подходя ближе. — На это и рассчитывала? Я сразу догадался, зачем ты надела лиловое. Хочешь убрать законную королеву и забраться на трон. Только лорды не позволят этого! Они уже подготовили прошение его величеству, чтобы не сажал шлюху на трон!
— Какой же ты лицемер, — сказала я презрительно. — Прекрасно знаешь, что королевской шлюхой я стала благодаря лишь твоим стараниям. В мои планы это не входило. И становиться королевой вашей гнилой страны я тоже не хочу. Я мечтаю лишь уехать отсюда.
— Врешь! Еще и опозорила меня! Как мне с этим жить?!
— Можешь продолжать себя жалеть, — ответила я ему словами Ланвен. — Мне безразлично, что будет с тобой.
— Лгунья! — не унимался он. — А когда я тебя драл, тебе нравилось!
Я не выдержала и влепила ему пощечину — крепко, с размахом.
— Лживая гадина! — зашипел он, яростно потирая щеку. — Как же я тебя сразу не разглядел — хорошо притворялась. Ты женщина или ведьма?
— А на кого больше похожа? — сказала я тоже сквозь зубы.
Жозефа так и трясло от злости. Глядя на него, я подумала, что совсем не знала этого человека. Или раньше он был другим, а теперь переменился, словно по проклятию злой феи. Лицо его больше не казалось мне красивым, и сам он стал противен мне до омерзения. Настолько противен, что я поняла, что больше не испытываю к нему ненависти — только презрение и брезгливость: