(Не) люби меня
Шрифт:
3. Семейные беседы
Лилиане домой не хотелось. Если уж отец ее отругал, то от матери точно ничего хорошего ждать нечего. К бабушке во дворец, что ли, сбежать? Но отец и так недоволен ей, еще больше ссориться с ним ей не с руки, а то и вовсе дома запрет. Тянет время, нарочно медленно расседлывая коня.
Дома пахнет блинчиками: так, как мама, готовить никто не умеет. Мальчишки шумят на маленькой кухне – неужели уже всё слопали, обжоры? Нет, на столе еще гора блинов – тоненьких, почти прозрачных. Мама смотрит встревоженно,
– Руки мой и садись ужинать, – спокойно говорит Виктория. – Мальчишки закончили уже.
Лилиана неуверенно кивает и идет в уборную, где даже переодевает чистую рубашку. Братья едва не сшибают ее с ног – когда они все вместе, кажется, что их не трое, а целый табун. Раиль останавливается, оглядывая сестру с ног до головы, и только убедившись, что она в порядке, бежит вслед за близнецами. Вот уж кто в отца пошел! Такой же дотошный. Нет никаких сомнений, что братец ночью устроит ей допрос с пристрастием и не отвяжется, пока не узнает мельчайшие подробности.
– Что произошло, Лили? – мягко спрашивает мать, садясь рядом и пододвигая ей миску с медом.
Мама знает, что мальчишки любят блины с мясом или с творогом, а Лили – сладкоежка.
– Раненого порталом выкинуло, – отвечает Лилиана, с опаской поглядывая на мать. – Извини, я не догадалась, что вы можете о чем-то дурном подумать. Просто Красавчика прислала, чтобы он отца привел. Мам, я не буду больше одна ездить, ты только не плачь, ладно?
Виктория кивает и встав, отворачивается к окну. Она и рада бы не плакать, но слезы сами срываются с ресниц.
– А отец где? – спрашивает она, не оборачиваясь.
– В больницу раненого повез.
– Лили, ты понимаешь, что это мог быть каторжник или преступник? – не выдерживает Виктория, хотя и знает, что давить сейчас на и без того напуганную девочку не стоит. – А если бы он не был ранен?
– Мам, да понимаю я всё! – словно этого и ждав, взрывается Лилиана. – Я же не маленькая! Не надо меня учить!
Она вскакивает и убегает наверх в свою комнату.
Виктория, тяжело вздыхая, закидывает грязную посуду в раковину. Утром придет служанка и вымоет здесь всё. И еду бы приготовила, да только Вики надо было чем-то заняться, пока она ждала мужа и дочь.
Аяз пришел ночью, когда дети уже спали. Как всегда, умылся и накинулся на еду, словно его год не кормили. Опять, значит, все силы растратил. Ну хоть руки у него не трясутся, уже хорошо.
– Что это за раненый? – спросила Виктория требовательно – только ради этого она и ждала мужа.
– Катаец, – не стал скрывать супруг. – Похоже, что из убийц. Едва живой. Я думал, помрет. К сожалению, выжил.
– То есть Лили сидела там с убийцей? – тихо, но с отчетливым напряжением спросила женщина.
– Не начинай, – с угрозой в голосе сказал Аяз. – Давай обойдемся без скандала.
– Ты понимаешь, что это твоя вина?
– Вики, с Лили всё хорошо.
– Но могло произойти!
– Могло, – не мог не признать Аяз. – Я больше не позволю ей разъезжать в одиночестве. Я хотел тебя попросить завтра мне помочь. Этот катаец не разговаривает по-славски, только по-галлийски. Есть у меня одна настойка, которая язык развязывает. Это совершенно незаконно, другие лекари не знают. Поможешь мне с переводом?
Кого еще попросить, он не знал. О запрещенных веществах в Степи не знал никто, и вообще никто не знал, кроме славского советника по внутренней безопасности и по совместительству старшего государева сына Даромира Ольшинского. Именно по его просьбе Аяз подобный состав и разработал, и даже в малых дозах испытал. Теперь вот у него была возможность испробовать действие вещества на чужаке. Какие бы разногласия у него не были с супругой, он ей доверял безоговорочно и знал, что она не откажет. Так и вышло, Вики сразу кивнула.
– Пойдем в спальню, – попытался он обнять все еще хмурую жену. – Ну не дуйся. Я люблю тебя.
Он и в самом деле потратил сегодня много сил. Не то, чтобы ему чего-то хотелось, но секс всегда был самым быстрым способом восстановиться, и уж точно самым приятным.
– Как ты вообще можешь сейчас думать о таких глупостях? – отбросила его руки Виктория.
– А почему нет? Ты моя жена. Что в этом такого?
– Я не хочу!
– А я хочу, – Аяз мрачно смотрел на супругу, не собираясь сдаваться. В конце концов, она никогда раньше ему не отказывала.
– Знаешь, иногда я жалею, что запретила тебе завести вторую жену, – с горечью заявила женщина и быстро вышла из кухни, не желая снова расплакаться при нем.
Аяз остался сидеть совершенно оцепеневший от ее слов. Где-то в животе разливалось неприятное чувство холода. У них уже давно было не всё ладно, и ссорились они почти каждый день, но ни разу супруга не говорила ему настолько мерзких слов. Это было чем-то немыслимым. Хотелось отстраниться, уйти ночевать в больницу, хлопнув дверью, зная, что этим он сделает ей больно, только он уже не тот человек, чтобы решать проблемы таким способом. Он поднялся и прошел вслед за Викторией.
Тот, первый дом, который он сам строил для семьи, в один момент стал им тесен, и пришлось его расширять – Вики и слушать не хотела его предложения просто купить новый. Тогда ей было важно, что этот дом был построен его руками и специально для нее. Важно ли это сейчас? Они пристроили еще две комнаты, а лучше бы сделали только одну. Тогда ни у кого из них не было бы возможности уйти ночевать в другую спальню, как они это делали не раз и не два.
Вики лежала в кровати, уткнувшись в подушку, и плакала. Плечи вздрагивали. Аяз не понимал, в чем он виноват, как ей помочь сейчас, но напряжение внутри не проходило. Он снял рубашку и сел на край постели, не зная, уйти ему или остаться, но жена решила за него. Она подняла заплаканное лицо и потянула его за руку к себе, утыкаясь холодным мокрым носом ему в плечо.