Не люблю поддавки
Шрифт:
– Примерно, – буркнула я, решив, что для ссоры слишком тяжелая сумка, и она отвлекает от всего остального. – Пошли, отвязанный Виктор!
Виктор забросил весло на яхту и потопал за нами. Вот тут-то дедуля с удочкой и поднял голову.
Он, наверное, опасался, что мы на него наступим, проходя мимо, или в воду столкнем, поэтому и поднял голову, сдвигая на затылок засаленную до последнего безобразия кепку. Окинув нас хитрющим взглядом, дедуля спросил:
– A где же Сашка?
– А он чуть раньше вышел, – небрежно сказала я, – на предыдущей остановке. А нас попросил пришвартоваться здесь. Или принайтовиться.
– Чего? – переспросил дедок.
– Короче, он сказал, чтобы мы привязали байдарку здесь! – крикнула ему Маринка. – Поняли теперь?
– Еще он просил передать Григорьевичу, что все путем. Это ведь вы – Григорьевич? – спросила я.
– Петрович я! – обиделся дедуля и высморкался в воду.
– Ну точно, а я сказала Григорьевич? Ошиблась, извините. – Мы с Маринкой переглянулись, остановившись около дедули. Виктор прошел дальше.
– А ты не потеряла бумажку-то? – рассеянно спросила я у Маринки.
– Какую бумажку? – опешила Маринка, моргнула и сунула руку в карман курточки. – Какую?
Я покачала головой и нахмурилась.
– Потеряла? Так и скажи, если потеряла! Коля же дал тебе бумажку с его адресом на всякий случай, где она?
Маринка еще раз задумчиво моргнула, глядя на меня так, как будто я привидение, не очень уверенно сказала «ага» и уже более осмысленно и целеустремленно начала шарить по карманам.
Виктор остановился на берегу и без интереса смотрел на Маринку, ожидая, когда она закончит «ревизию». Я тоже ждала. Дедуля, заинтересованный поисками мифической бумажки, еще раз высморкался и с увеличивающейся хитринкой начал смотреть на Маринку. Он явно ждал, что она ничего не найдет по причине неизбывной бабьей глупости и рассеянности. Ну что ж, если ждет, то и дождется. Порадуется дедуля, а потом будет всем рассказывать, что городские барышни такие же маши-растеряши, как и свои, местные.
Маринка сперва спокойно обшарила свои карманы и сумку, затем стала делать это нервно.
– Да здесь же она была, неужели потеряла? – бормотала она. – Да не может быть.
– Ну ладно, – недовольно поморщившись, сказала я, – кажется, я помню, где он живет, хорошо, что прочитала, перед тем как тебе дать. В Заводском районе на Крымской. Вот где. Можешь больше не искать.
– Нет, на Кавказской, – твердо заявила Маринка, – я прекрасно помню. Коля написал улицу Кавказскую… или Мичурина… – Маринка растерялась и посмотрела на меня, пожимая плечами.
– Я же тебе говорю: Крымская! – сказала я. – И не спорь со мной.
Петрович, посмотрев на нас и послушав наши пререкания, снял кепку и почесал огромным синим ногтем правой руки затылок.
– Вы про хату Сашки, что ли, все спорите, девки? – спросил он.
– Ну, – повернулась я к нему, – на Крымской же, скажи, Петрович!
– Нет, – сказал Петрович и довольно ухмыльнулся, – ни на Крымской, ни на другой какой.
А живет он около крытого рынка, рядом с самим крытым рынком. Поняли?
– Нет! – в один голос воскликнули мы с Маринкой.
– Ну как выйдете сбоку-то на Чапаевскую, тут дом его и стоит, вот так вот, – дедок показал рукой, – балкон еще Сашкин выходит на самый крытый, у него еще на балконе антенна-тарелка, вот так вот. – Дед снова ткнул пальцем в пространство.
– Значит, улица Чапаева, – сказала я, – спасибо.
– Да ладно, ничего, – отмахнулся дедуля, ласково поглядывая на покрасневшую от собственной пантомимы Маринку, – а ты найди, девка, бумажку-то и посмотри, кто прав – я или ты. Хе-хе, как ты там показала-то?
– Не помню, – буркнула Маринка.
Мы попрощались с речным сторожем и направились к сторожу сухопутному, выручать из гостей мою «Ладу».
– Ну какую мы мизансцену разыграли! – сияла Маринка. – Как я искала ту бумажку! А дедок все взял и рассказал!
– А кто срежиссировал? – поинтересовалась я. – С полпинка, на одном вдохновении!
– Да ладно, режиссер! Без гениального артиста ничего никогда не получится! Будь ты хоть семи пядей, а если тебе вручат совхозную самодеятельность, то получится у тебя вместо «Гамлета» «Три замеса за смену», и хоть ты тресни.
– Гениальность ты действительно показала, – улыбнулась я, вспомнив Маринкины жесты и мимику, – вот теперь и думай: стоит ли тебя брать в приличное общество или нет?
– Ты лучше о себе подумай, – огрызнулась Маринка. Она надулась, догнала Виктора и пошла рядом с ним.
«Лада» стояла там же, где мы ее и оставили.
Сказав сторожу «спасибо» и подкрепив наше спасибо еще и полтинничком, мы погрузились в машину и поехали в город.
Места были распределены согласно славной традиции: Виктор за рулем, а я с надутой Маринкой на заднем сиденье. Надутость ее, как и следовало ожидать, продолжалась недолго. После первых же нескольких сот метров движения Маринка не выдержала гнетущей неизвестности. Она заерзала на сиденье, повертела головой, шепотом пожаловалась на неудобства всего окружающего мира и, наконец, спросила у меня подчеркнуто независимым тоном:
– Ну что, куда едем, мать командирша? По домам или, может, в редакцию?
– В редакцию, – ответила я, – сейчас я позвоню, а то Сергей Иванович, наверное, уже себе места не находит.
– А Ромка, наоборот, радуется свободе и наяривает свои дебильные игрушки на компьютере, – поддержала меня Маринка, откинулась назад и закрыла глаза.
Я дозвонилась сразу, и Сергей Иванович сообщил мне, что все нормально и новостей никаких нет.
– Вы приедете сегодня? – спросил он.
– А нужно? – в ответ спросила я.
Сергей Иванович, как старый и опытный джентльмен, разумеется, ответил, что они с Ромкой сами в состоянии справиться с текучкой, и я с легким сердцем закончила разговор:
– В случае чего вы звоните, Сергей Иванович.
– Нет уж, лучше вы нам, – шутливо ответил он.
– Ну что? – спросила меня Маринка, не открывая глаз. – Без тебя ничего не рухнуло?
– Без тебя тоже, – любезно заметила я, – Сергей Иванович даже обмолвился, он сказал мне:
«…жаль, что Мариночки нет, она только что куда-то вышла…»