Не мир принес
Шрифт:
— Но выглядят они…
— Ваш Корич тоже, извиняюсь, на Алена Делона не похож. Кстати, поинтересуйтесь у него, он подтвердит, что стал бриться гораздо чаще, особенно в последнее время.
— У него что, вырастут когти?
— Вовсе не обязательно…
— Тогда скажите, в конце концов, что мы ищем?
— Не что, а кого, и не ищем, а нашли. Господин Гнашевич? — вежливо обратился отец Иоанн, постучав в стеклянную дверь.
«Человек», сидевший за компьютером к ним спиной, повернулся на крутящемся кресле
— Да, но не имел чести быть представленным.
— Священник Сергиевой Пустыни, наставник Иоанн. Это господин Васинцов из группы «ГРИФ».
Лицо зверя расплылось в странной гримасе. Надо понимать — в улыбке:
— Рад воочию увидеть таких известных людей. Чем обязан?
— У нас к вам несколько вопросов.
— Пожалуйста, буду рад. Да что вы там стоите, проходите в комнату, не бойтесь, я не кусаюсь, ха-ха-ха, — и Гнашев. щелкнул мощными челюстями. — Извините, глупая шутка, никак не могу привыкнуть к своему новому облику…
Васинцов снова убрал руку с кобуры и шагнул в «аквариум». Внутри было довольно мило, пахло свежо, кажется, свежим сеном, по крайней мере совсем не так, как в затхлых коридорах больницы, через которые им пришлось пройти.
Хозяин гостеприимно указал на диванчик у стены, потом на маленький столик:
— Угощайтесь, есть хороший коньяк, сигары. Подарок моего друга, старины Рауля, прямо с Кубы. Я, к сожалению, этих радостей жизни уже лишен, разве что сладости, в последнее время пристрастился к меду в сотах. Часами могу жевать. Так какое у вас ко мне дело?
— Нас интересует ваш брат.
— Артур? А что именно интересует вас по поводу моего брата?
— Вы знаете, где он сейчас?
— В последний раз мы с ним виделись перед его отлетом в Штаты для заключения контракта и продажи пакета акций. Но тут все это началось, контракты и акции в одночасье оказались простыми бумажками. Он тогда немного сорвался, загулял. В последний раз он звонил мне из Израиля, рассказывал, что решил пройтись по святым местам.
— Он… он тоже изменился?
— Да, он очень переживал, даже плакал. Я пытался его успокоить, мы где-то часа два говорили по телефону, но не уверен, получилось ли у меня вселить в него уверенность и надежду.
— Если не секрет, фактическим главой концерна «Гнашевич корпорейшн» являетесь вы или…
— Владелец — наш отец, Отто Гнашевич. И пока он жив…
— Но финансовую политику концерна осуществляете вы?
— Да, после тщательных консультаций с отцом. Хвала Богу, ему в последнее время значительно легче.
— Ваш брат имеет доступ к значительным финансовым средствам?
— Формально да, он может выступать от лица концерна в Штатах и африканских странах, но по крупным сделкам, финансовым изъятиям он в обязательном порядке консультируется со мной и отцом.
— Что значит крупным?
— От десяти миллионов и выше. «Новыми», разумеется.
— Ого! Поздравляю вас, если сделка в 10 миллионов для вас не очень крупная сделка, дела у вас обстоят хорошо.
— Вы же знаете, святой отец, вряд ли скоро деньги вообще будут иметь смысл.
— Да, но пока имеют. Вам известно, что ваш брат Артур перевел около сорока миллионов через офшорные зоны на счета подпольной лиги «Судного дня»?
— Артур? Не может быть.
— Тем не менее это так. Вы можете справиться об этом у своего отца. Вы можете сказать, какие задачи ставит перед собой лига «Судного дня»?
— Я знаю о ней очень мало. Только то, что размещено в Интернете. Артур как-то обмолвился о ней, и я поинтересовался. Какой-то странный вариант всеобщего покаяния.
— А вам известно, что лига «Судного дня» готовит сам Судный день?
— Не до конца вас понял.
— Да что там понимать, — не сдержался святой отец. — Они, в том числе и ваш братец, собираются устроить небольшую ядерную зиму, лет этак на пять. Чтобы покаявшееся человечество перед лицом Всевышнего предстало в полном составе без исключений! Так сказать, оптом…
От удивления Васинцов вздрогнул и выплеснул изрядную долю из черной бутылки в длинный бокал для коктейлей.
— Это очень крепкий ром, молодой человек, — словно механически сказал Гнашевич, глядя в одну точку в полу. — Боюсь, как бы вам не стало плохо.
— Мы привычные, — сказал Васинцов и опрокинул напиток в себя. Не соврал, зверюга, действительно очень крепкий, аж слезы из глаз. А Васинцов, между прочим, и к спирту привыкший.
Гнашевич встал, ссутулившись, подошел к столику и налил себе рюмку.
— Оптом? Уничтожить человечество? Я знаю, что вы говорите правду, но не могу в это поверить. Так чем я могу вам помочь?
— Черт побери, кто же вы такой на самом деле? — спросил Васинцов, снова стараясь приноровиться к батюшкиной скоростной манере передвижения.
— Не богохульствуй, сын мой. Грех не самый большой, но все же грех. Вас еще не торкало по поводу богохульства? Скоро начнет. Что касается меня, то я скромный слуга Божий.
— С каких пор скромные слуги Божьи посвящены в важнейшие государственные тайны?
— С тех самых, как его подопечных стали посещать откровения и вещие сны.
— Вы о детях, батюшка?
— О них. Я сегодня просто еще раз убедился, что эти сны — не детский бред и не детские фантазии. Как вы думаете, откуда шестилетняя девочка, сиротка из крохотной русской деревни, может знать про финансово-промышленную империю Гнашевичей и про их младшего отпрыска, собирающегося устроить Армагеддон?
— Не знаю, — откровенно ответил Васинцов, — но, думаю, вряд ли увидела по телевизору. Что вы собираетесь делать?