(Не) мой профессор

Сакру Ана

– Хлеб в нарезке покупать не рекомендуется, он либо быстрее портится, либо содержит консерванты, чтобы дольше хранился, - я с умным видом протёрла со стола крошки.

– Ммм?!

– Вот это, - я ткнула пальцем в провансаль, - тоже желательно заменить на сметану - здоровее будешь. Хотя, можно делать домашний майонез... Он быстро готовится, но мне обычно лень возиться, - я вздохнула, вспоминая родную квартиру.
– Поэтому я предпочитаю сметану или йогурт...

– Аааа... Угу.

– А вот молоко, кстати, очень хорошее, - я со знанием дела покрутила пакет в руках.
– Я, правда, в коробке всегда беру, но этого же производителя...

Гриша, поначалу

поглядывающий на меня настороженно и агрессивно, постепенно успокоился, даже усмехнулся в какой-то момент на мою болтовню. Открыл холодильник, чтобы убрать продукты, замер на несколько секунд с огурцами в руке, осматривая начищенные стеклянные полки, абсолютно пустые после проведённой мною ревизии...

– Садись уже, Люд, - он закрыл дверцу, отложил овощи до лучших времён в сторону.
– Есть хочу... Потом расскажешь о здоровом питании и составишь список полезных продуктов, сейчас мы о другом поговорим.

Послушно замолчала, и без него понимая, что дохрена разговорилась. Надо оно ему вообще... Вот беседу об алкоголе он наверняка поддержал бы с большим энтузиазмом, да.

Села на шаткую табуретку. С грустью уставилась в тарелку - знала бы я, что мне предстоит есть это самой, я бы определённо больше старалась...

Гриша тоже тяжело опустился на стул напротив меня. Взял кусок хлеба, переломил его пополам, не сводя с меня пристального пронизывающего взгляда...

– Я вчера посмотрел видео, пока ты спала.

Бляяяять...

Поджала губы, опуская глаза.

– Ты об этом хотел поговорить, Гриш? Может, мы...

– Мы уже говорим. Поэтому бери ложку и ешь, попутно рассказывай...
– он кивнул на мою тарелку. Сам подхватил свою ложку, наконец перестав препарировать меня дотошным взглядом, без лишней скромности принялся за еду...

33. Люда

Наверное, это какое-то особое состояние души - принимать решение довериться определенному человеку. Не гнаться за его условиями, не искать внутри себя точки соприкосновения, не стараться соответствовать или понравиться. Просто говорить. Так, будто пофиг самой. Не пытаясь показать, как ты сожалеешь о чём-то или переживаешь, не заглядывать в глаза собеседнику в надежде увидеть в них скупое одобрение или вызывающее внутреннюю панику осуждение, не подыскивать слова и не решать каждую секунду про себя, можно что-то озвучить или лучше не стоит.

Я словно читала вслух книгу. С выражением, но без включения личных эмоций. Я же всю жизнь этим занималась - зачитывала студентам важные отрывки, биографии, а последние годы я даже не ждала, что меня услышат или запомнят информацию. Я просто делала то, что мне нравилось.

И сейчас я чувствовала примерно то же самое - я мысленно переворачивала страницы, делила события последних месяцев на строчки и абзацы, совершенно не обращая внимания на собеседника, лишь изредка вскидывая на него глаза и оценивая выражение его лица, будто напоминая себе о том, что этот человек не значит ничего в моей жизни, но он знает обо мне слишком много, и с ним надо либо дружить, либо убить. Убить у меня уже не получилось... Значит, остаётся смириться. По крайней мере пока.

Рассказ не занял много времени - без подробностей и посыпания головы пеплом и говорить-то было особо нечего. Только вчерашнюю страшную правду про дочь я озвучивала со слезами на глазах, сухо перечисляя факты - оказывается, параллельно со мной у них с философом тоже был роман, и она, как и я, даже не подозревала о том, что Эдик способен так цинично пользоваться обеими... Нет, насчёт себя я иллюзий не питала -

конечно, я взрослая женщина, я выгляжу совсем не так хорошо, как, возможно, хотелось бы, я уже никогда не прыгну выше головы. Но Валерия... Она же совсем не такая! Я бы поняла, если бы между нами двумя он выбрал её - молодая, красивая, хорошая, добрая... Мне так хотелось уберечь её от всех этих ошибок молодости, хотелось воспитать её в атмосфере доброжелательности и заботы, что я не видела ничего за пределами этих своих представлений. И самое страшное во всём случившемся - это не видео, которое, наверняка, теперь попадёт в сеть и станет достоянием всего ВУЗа, не косые взгляды преподавательского состава, не осознание собственной тупости и дурости, а эта трещина в наших отношениях с ней, с дочерью... Я даже не знаю, сколько глупостей умудрилась наделать она за время так называемых свиданий с преподавателем! Возможно, не меньше чем я. А, возможно, даже больше... Как она это переживёт?! Но она молодец, что утром хотя бы прислала сообщение...

Гриша слушал молча. Молча дважды двигал в мою сторону пустую тарелку, и дважды я вставала из-за стола, чтобы налить ему добавки, не прекращая рассказывать. Уже под конец, когда в носу щипали слёзы, а слова стали сбивчивым и порывистыми, он наконец поднялся сам, переставил посуду в раковину, переложил остатки хлеба в пакетик, попытался было взять тряпочку и протереть со стола, но махнул рукой, пробурчав что-то нечленораздельное себе под нос...

– Ну хватит, Люд. Я понял, - он снова сел на стул, сыто поглаживая себя по груди и доставая сигарету.
– Чайник поставь... Чаю попьём. И я тебе скажу, что ты будешь делать дальше...

– Домой пойду, - я грустно усмехнулась, всё-таки подбирая брошенную Гришей тряпку и протирая столешницу.
– Ждать Леру...

– Нууу... Домой ты не пойдёшь в любом случае, - Гриша с таким блаженным удовлетворением выпустил струю дыма, устраиваясь на своём стуле и вытягивая ноги, что мне стало даже завидно.
– Куда я теперь тебя отпущу...
– он недобро оскалился, насмешливо наблюдая за моими действиями.
– Ждать можно и тут. К тому же, дочка вон тебе ясно написала - не лезь. Сама разберётся. Нужна будешь - и позвонит, и напишет, не маленькая. А вот в твоём... здравомыслии, так скажем, я вообще не уверен, дорогая соседка. Поэтому пока тут поживёшь... Присмотрю хоть за тобой...

С удивлением оглянулась на него, отставляя чайник. Это он серьёзно сейчас что ли?! Вроде трезвый же...

– Гриш, пирогов я тебе и у себя напеку, - я попыталась свести разговор в шутку, хотя руки заметно задрожали.
– Мне надо домой...

Он прищурился, глядя на меня с какой-то циничной холодностью. Его расслабленная поза незаметно стала напряжённой и собранной, движения сконцентрировались, и даже сигарету он затушил единственным резким мазком по отмытой мною стеклянной конфетнице-пепельнице, будто Гриша в любую секунду ждал от меня подвоха.

– Люда, - по его небритому лицу прокатились желваки, - я не собираюсь держать тебя тут до конца жизни, - он окинул меня с ног до головы оценивающим взглядом.
– Погостишь пока немного... Я сейчас поднимусь к тебе, принесу твои вещи, какие скажешь. Можешь написать, чтобы я не забыл - одежду там, помады твои может, эту... косметику какую... Короче, подумай...

Он серьёзно, да.

Паника сдавила горло...

– Гриш, ты нормальный вообще?!
– меня затрясло уже всю.
– Это, вообще-то, знаешь как называется?!
– я попятилась назад, не сводя с него ошалелого взгляда.
– Это похищение, понял? Ты не можешь удерживать меня силой...