Не моя война
Шрифт:
Комбат с приложенной к головному убору рукой прошествовал вразвалочку к середине строя и рявкнул на азербайджанском языке приветствие. Нет у меня склонности к языкам, не смогу я воспроизвести его.
Строй недружно ответил ему.
У нас с Витькой улыбка до ушей. Непривычно и смешно было слышать «Здравствуйте, товарищи!» и «Здравия желаю, товарищ (пардон — господин) полковник!» на азербайджанском. Забавно все это.
Мулла стоял позади командования и строго смотрел на происходящее. Глаза у него тоже горели
— Они звания себе сами присваивают! Комбат у них полковник, а командир полка — генерал что ли? — Витька откровенно насмехался над комбатом.
Комбат начал выступать перед личным составом. Сначала он начал своё выступление на азербайджанском, потом перешёл на русский.
— Командующий армией бригадный генерал Сурет Гусейнов нам прислал двух опытных офицеров. Они добровольно изъявили желание оказать нам помощь в обучении военному искусству. Поэтому слушаться их как меня! Я сам буду лично присутствовать на занятиях, и смотреть, как вы учитесь! Кто будет лениться, будет наказан согласно законам шариата!
Вот по поводу добровольности я бы поспорил с ним. Но не время и не место для споров сейчас.
— Можно я скажу? — обратился к комбату священник.
— Да, конечно!
Мулла обратился к пастве. Он говорил долго и истово, заводясь от собственных слов. Лицо раскраснелось, он то поднимал руки к небу, то протягивал их к строю. Показывал куда-то в сторону востока, показывал рукой в нашу сторону. Голос его то поднимался до высоких нот, то опускался до трагического шёпота, слышного, впрочем, даже в последних рядах.
Забавно было наблюдать за реакцией ополченцев. Кто откровенно скучал, переговариваясь с сослуживцами, кто-то присел в задних рядах на корточки, но были и те, которые слушали священнослужителя, полностью увлечённые его речью. Глаза их горели. Вслед за говорившим он вторили «Аллах акбар!»
Комбат откровенно скучал, позевывая и смотря на часы. Потом, видя, что мулла не собирается заканчивать, подошёл к нам.
От него разило потом, грязным бельём и перегаром. Мы, конечно, привыкли к различным запахам человеческого тела, не один год в казарме прожили, но дух комбата ставил рекорды по вони. Было понятно, что из-за ожирения обмен веществ у него нарушен, но есть же вода в городке, есть мыло!
— С чего начнёте? — спросил комбат.
— А вам бы с чего хотелось? — мы не хотели брать инициативу в свои руки. Пусть сам раскроет свои карты.
— Мне все равно! Лишь бы вы за две недели научили воевать этот сброд! — он небрежно ткнул пальцем в сторону строя.
— Вчера говорили — месяц.
— Ладно, месяц! Но только чтобы точно! С чего вы хотите начать?
— Можно со стрельбы, а затем перейти к окапыванию, перемещению на местности. Лопатки сапёрные МСЛ у вас есть?
— Не знаю, спросите
Шутка, по его мнению, удалась.
— Вы обещали врача, — напомнил я комбату.
— Обещал — значит будет! Пока будете учить моих людей, я отправлю в больницу, где вы лежали, машину, пусть привезут доктора.
— А где занятия проводить?
— Места много.
— Стрельбища ещё уцелели?
— Стоят. Там и стреляйте. Там места много, мне оно не нужно, так что можете там все развалить! Мне все равно!
— Нам тяжело ходить, — напомнил Виктор.
— Мне что, на себе вас возить? — комбат начал закипать.
— Хотите качественные занятия — обеспечьте транспортом.
— Будет вам транспорт, — комбат опять ехидно засмеялся. Тело его колыхалось. — Пора заканчивать, а то этот фанат Аллаха может целый день рассказывать сказки.
Комбат опять смачно сплюнул на асфальт, и пошёл к мулле. Что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул головой и ещё минут десять что-то уже не говорил, а кричал, руки были постоянно подняты.
— Сильный дядька! — сказал я Виктору.
— С чего ты взял? Оттого что кричит громко?
— Нет, ты попробуй как-нибудь на досуге минут десять постоять с поднятыми вверх руками. Тяжело.
— Олег, он тренируется, чтобы в плен сдаваться! — у Вити было весёлое настроение.
— Смотри, чтобы этот, как Нуриев его назвал «фанат Аллаха», не услышал, а то будет тебе «Хенде хох!»
Наконец слово вновь взял комбат.
— А сейчас первая рота идёт на стрельбище, и поступает до обеда в распоряжение офицеров-инструкторов. Патроны у всех есть?
— Есть! — нестройно, в разноголосицу ответил строй.
— Круто! Они ходят на стрельбы со своими патронами, не надо никаких пунктов боепитания.
— Меньше формализма, с одной стороны — это лучше, но как-то настораживает.
— Посмотрим.
Комбат тем временем махнул рукой и что-то весёлое сказал нашему телохранителю, когда тот подошёл. Тот посмотрел на нас. Загоготал и побежал в сторону столовой.
Тем временем личный состав первой роты потопал в сторону стрельбища. Из-за столовой показался полудохлая лошадёнка, запряжённая в телегу, на ней, как вчера мы видели, вывозили пищевые отходы.
— Хороший транспорт нам комбат подкинул! — Витя кипел от злости.
— Спокойно, Виктор, спокойно. Будет и на нашей улице праздник. А так — все не пешком топать с твоими сломанными пальцами. Да и ребро мне много ходить не даёт. Вот выздоровеем и уйдём отсюда подальше.
— Ты думаешь о том же?
— Постоянно. Копи силы. Сейчас и эта лошадь сгодится. Глядишь, может в бачках из-под объедков и выедем отсюда.
— Это мысль, Олег! Вонь можно потерпеть. Ради свободы я готов на многое.