Не может быть, или Зазеркалье
Шрифт:
– По какому поводу? – спросил Кузьмич.
– Бутылки стеклянные возле магазина бил. Пиво выпил – бутылку о стену.
– Кто такой?
– Наш, местный. Так вот, открыл, было, я рот, смотрю ему в лицо, а у него в глазах пусто. Пусто, как в его бутылке! Нет в нем понимания, нет чувства прекрасного! Что ему мои слова, когда он ничего не чувствует вот к этому ко всему, – он обвел парк руками. – Скудный он, смотрит и не видит, душевный инвалид, а я к нему с моралью. Поначалу я на этого субъекта рассердился, а потом мне его стало жаль. Парень ничего не в состоянии понять. Что самое
– Поживем – увидим, – тяжело вздохнул Кузьмич, – может, со временем глаза у него откроются.
– Дай бог, дай бог. Главное, чтоб войны не было, – держась за бок, натянуто проскрипел Савелий.
– Что это ты о войне?
– Фильм вчера смотрел, про войну. Все там по-гусарски, с бравадой, с героическим форсом, смерть легкая, слезы не соленые, горе не горькое. На такую войну сходить за медальками одно удовольствие, себя показать, других покалечить. Никакого понимания о ценности жизни.
– Кино!
– Не такое уж это и кино. Ну, ладно, – улыбнулся Савелий, – хочу пригласить вас на чай. Воздухом чистым надышались, аппетит нагуляли – милости прошу к столу.
– Я бы с удовольствием, – улыбнулась Наталья, – но мне пора домой, Антона Павловича обедом кормить. Я зайду к вам на днях, Савелий Иванович, за луковицами.
– Буду ждать.
– До свидания, – простилась с мужчинами Наталья и в сопровождении сторожевой собаки направилась к кованым воротам.
В условленное время Азимова постучала в деревянную дверь скромного с белеными стенами дома, в котором жил леший.
Старик ее ждал, на кухонном столе лежали четыре фонаря. Один фонарь, оснащенный ремнем, Кузьмич надел на голову, ручной положил в карман, два других, точно таких же, протянул Наталье:
– Этот фонарь – на голову, – пояснил старик, – а этот – про запас, в карман, на случай, если первый перегорит.
– Понятно.
Леший отбросил коврик, лежавший на полу возле стола, в сторону, и Наталья увидела крышку люка с большим металлическим кольцом.
– Это мой погреб, – потянул на себя кольцо старик, открывая люк. – Следуйте за мной. Осторожно: лестница крутая.
В погребе было темно.
– Сейчас свет включу, – комментировал свои действия хозяин дома, пытаясь нащупать кнопку выключателя.
Одинокая лампочка, подвешенная к низкому потолку, осветила тесное помещение.
– Так лучше, – Кузьмич просунул руку за стеллаж, уставленный ящиками с картошкой, морковкой и луком. – Здесь есть рычаг. Его надо потянуть на себя, тогда это овощное добро отъедет в сторону. Запоминайте: может, вам когда-нибудь без меня придется воспользоваться входом в тоннель.
Стеллаж действительно отъехал в сторону, а за ним во мраке показался высокий сводчатый коридор, выложенный красным кирпичом.
– Не может быть! Фантастика! – не в силах скрыть восторг прошептала Наталья. Из тоннеля потянуло холодом и сыростью. – Здесь немного жутковато.
– С непривычки.
Наталья боковым зрением заметила промелькнувшую вдоль стены тень.
– Здесь крысы? – с волнением спросила она у хозяина дома.
– Крысы, – спокойно ответил он. – Подземелья без крыс не бывает. Но вы не бойтесь, они сами нас боятся.
– Давайте в следующий раз, когда сюда пойдем, возьмем с собой собаку или кота, – предложила Азимова. – Крысы кошек боятся сильнее, чем людей.
– Собака, если крысу заметит, лаять начнет. Да и кот переполох устроит – лови его потом. Возни с ними много.
– Все-таки в следующий раз давайте возьмем собаку. Наденем ей на шею поводок. Собаки послушнее кошек, их ловить не надо, – рассуждала женщина. – Мне так спокойнее.
– Я не возражаю, конечно, но если она залает в подземном этаже, в усадьбе нас могут услышать. В этом случае как быть?
– Да, придется обойтись без собаки, – с сожалением заключила Наталья. – Жаль, с собакой было бы веселей идти. Тоннель неплохо сохранился. Я бы даже сказала, очень хорошо сохранился. Стены, потолок, пол целые.
– Строили на века.
– А кто строил? – снова спросила Азимова.
– Не знаю. Я о тоннеле случайно узнал. Анна Васильевна мне о нем ничего не рассказывала. Ну правильно, зачем мне об этом было знать?
– И все-таки вы о нем знаете.
– Знаю. Я знал о тайной комнате, в которой мы с вами были. Там она провела ритуал над Элеонорой, поняла, что он работает, и также спасла мне жизнь. Я тогда имел неосторожность заболеть туберкулезом… запущенная форма. Вот, – протянул мужчина, – такие дела. Когда усадьба опустела, в революцию, я проник в комнату, хотел взять кое-какие книги. Заглянул в каждый угол, в каждую щель, прощупал заднюю стенку шкафа и случайно обратил внимание на бронзовое кольцо, украшенное головой льва, точно такое кольцо, как на камине. Я повернул его, и проход за колонной открылся.
– Не усадьба, а шкатулка с секретом.
– Естественно, я обследовал тоннель и выяснил, куда он ведет. В давние времена здесь конезавод был, а на месте моего дома стоял амбар с погребом. И конезавод, и амбар, и еще много чего смыло волной революции без следа, – с грустью заметил он и добавил: – Конезавод был хороший. Когда я вернулся в эти края, на месте амбара стоял домик, в нем жила учительница. Дом я у нее выкупил, а она на радостях подалась в город. Все остались довольны, – закончил рассказ Кузьмич.
– А зачем вы сюда вернулись?
– Тянет меня сюда, тянет, – остановившись, объяснил старик. – Наталья Павловна, справа от вас дверь, – осветив дверь фонарем, добавил: – Через двадцать метров точно такая же дверь будет слева.
– Вместо ручки на двери медное кольцо со львом, – заметила Наталья Павловна.
– На второй двери точно такое же кольцо, – старик попытался повернуть кольцо. – Но, увы, крути не крути – дверь не открывается. Под кольцом замочная скважина, ключ нужен.
– Ага, вижу, – Наталья провела пальцем по отверстию для ключа, пытаясь удостовериться, что это именно замочная скважина, а не просто темное пятно. – Дверь деревянная, влажная, – заметила она. – За долгое время дерево могло подгнить. Может, ее выбить?