Не может быть мёртв
Шрифт:
— Вам что-нибудь нужно? — спросила Хьюз. Фокс хотел было покачать головой, но вовремя спохватился, что вопрос был адресован не ему, а Макайверу.
— Ничего, — пробормотал человек за столом, не отрываясь от своего занятия.
— Если что, я рядом, за дверью, — сказала она, уходя, но дверь оставила открытой. Фокс, сидя за столом, изучал Макайвера, пытаясь думать о нём как о пациенте, а не как о заключённом. Тот был высоченный, под два метра, косая сажень в плечах. Длинные седые волосы — очень длинные, доходившие до середины спины; длиннющая седая борода. Такой бородой по праву гордился бы любой колдун или чародей. Большие глаза за круглыми очками, стёкла очков заляпаны — судя по всему, их давно не протирали. Коротко остриженные ногти с траурной каймой. В комнате ощущался едва уловимый едкий запах.
— Мистер Макайвер, меня зовут Фокс. — В стёклах очков Макайвера отражались газетные строчки.
Оставалось подчеркнуть ещё один параграф; Макайвер проделывал это с каким-то противоестественным усердием, пропуская слова, которые он считал не важными. Насколько Фокс мог судить, это была заметка, посвящённая планам строительства нового автодорожного моста через залив Ферт-оф-Форт.
— Знаете, а ведь они отменили плату за проезд через Ферт-оф-Форт, — сказал Фокс. — Первым, что сделала ШНП, когда они пришли к власти, было…
— Вы называете это властью? — перебил его Макайвер таким утробным голосом, будто говорил откуда-то со дна глубокого колодца. — Власть — это то, чего на самом деле у них нет. — Фокс ждал продолжения, но Макайвер снова вернулся к своему занятию.
— А что же тогда власть? — решился наконец Фокс.
— Власть — это то, что вы держите обеими руками как оружие, то, чем при желании можно разить ваших врагов. Когда вы приносите свет тем, кто этого заслуживает, и кромешный мрак всем остальным. Вот что такое власть.
Фокс изучал корешки книг, громоздившиеся на полке. Некоторые названия были ему знакомы, некоторые — нет.
— Помню, как в школе я читал стихи Макдиармида [36] , — заметил он.
— Его настоящее имя — Кристофер Мюррей Грив.
— Вы знали его лично?
— Думаю, мы иногда пересекались — в Эдинбурге и Глазго было несколько «заповедных» местечек, а точнее сказать — притонов, где собирались проповедники и коммунисты, философствующие джентльмены… — Он говорил всё тише, пока совсем не умолк. Закончив свою работу, он сидел неподвижно, уставившись на страницу невидящим взглядом. Наконец он поднял глаза и заглянул в лицо своему визави.
36
Хью Макдиармид(1892–1978) — псевдоним Кристофера Мюррея Грива, шотландского поэта-националиста, критика, переводчика. Был членом Коммунистической партии Великобритании, стоял у истоков основания Шотландской национальной партии в 1928 году. Один из лидеров так называемого возрождения в шотландской поэзии; воспевал природу родной страны, её народ и историю. Выступал как борец за мир, собиратель и исследователь шотландской народной поэзии.
— Мы с вами уже где-то встречались? Я вас знаю?
— Нет.
— Вся беда в том, что у меня в последнее время нелады с памятью.
— Меня зовут Фокс, и меня интересует Фрэнсис Вернал.
— Он давно умер.
— Я знаю.
— Мученик, пострадавший за великую идею.
— Вы и вправду так думаете?
— Когда Фрэнсис ораторствовал, ему было под силу возводить на трон и свергать с престола.
— Выходит, вы хорошо его знали, так?
— Он был уникальной личностью — не только мыслитель, философ, но и человек, который реально действовал. Он не просто трепал языком, он пахал как каторжный во имя поставленной цели.
— Да, он был очень предприимчив, — согласился Фокс.
— Вот поэтому-то он и был обречён.
— Вы думаете, его держали на мушке?
— Он был застрелен в упор. А через месяц пришли за мной. Почему не раньше? Да потому что всё это время они были заняты тем, что подбрасывали улики в подвал моего дома. Впечатляющая картина: вломились в мой дом в противогазах и защитных комбинезонах, вынеся дверь. А я был в пижаме в розовую полоску… — Он отчётливо выговаривал каждое слово. Те зубы, что видел Фокс, были почерневшие и неровные. — Даже не дали мне возможности одеться. И они точно знали, где искать так называемые улики.
— Сначала вас посадили в тюрьму.
— Да. Но им этого было мало. Они видели, что я там как рыба в воде — провожу политбеседы с заключёнными, открываю им глаза на ужасы тирании…
— Говорят, вы подрались с одним из сокамерников…
— Ему заплатили за участие в драке. Это единственное объяснение тому, почему наказали меня! Сначала одиночная камера, потом Барлинни, потом Питерхед…
— Более суровые порядки?
— Более изощрённые издевательства и унижения, — поправил его Макайвер. — Всё, что может сломить дух и довести человека до сумасшедшего дома. — Он погрозил Фоксу пальцем. — Но я не более безумен, чем вы — зарубите это себе на носу, когда будете уходить.
Фокс кивнул так, будто был полностью с ним согласен.
— Так чем конкретно занимался Фрэнсис Вернал? Я хотел сказать, в рамках организации?
— Фрэнсис был нашим единоличным «мозговым трастом». Если бы вы знали, сколько у нас было рьяных последователей — буйные, горячие головы… Их надо было остудить — и он прекрасно подходил на эту роль.
— Он и финансовой частью тоже заведовал, верно?
— Он был незаменим для нас по многим параметрам.
— Деньги поступали к вам от вооружённых ограблений банков, — не сдавался Фокс. — И эти средства вы пускали на покупку оружия и взрывчатки?
— Это было неизбежное зло.
— Скажите, хранил ли мистер Вернал оружие у себя в машине?
Макайвер вдруг заморгал, будто пробуждаясь от сна.
— Что вы здесь делаете? К чему все эти расспросы? — Он посмотрел на лежавшую перед ним газету так, будто видел её в первый раз. — Знаете, лучше всех об этом сказал поэт Бёрнс: «Мы куплены и проданы за английское золото». Он раздражённо ткнул пальцем в чертёж, воплощавший собой идею автора о новом автодорожном мосте. — Именно это мы здесь и видим.
— «Такая вот шайка разбойников в стране», — вторил ему Фокс, заканчивая цитату и одновременно залезая в карман пиджака. Там лежал снимок из книги профессора Мартина и две университетские фотографии Элис.
— Фрэнсис… — задумчиво протянул Макайвер, проводя большим пальцем по лицу Вернала. — И Элис… — Его глаза вдруг расширились. Он взял один из снимков и поднёс его к носу.
— Вы случайно не знаете, что с нею сталось? — спросил Фокс.
Старик покачал головой. Свободной рукой он поглаживал окладистую бороду. Казалось, будто он был не в силах оторвать взгляд от фотографии.