Не наша сказка
Шрифт:
— Это самоубийство, – послышался за спиной прерывающийся от слабости голос Тадеуша.
— Настоящее самоубийство – оставаться здесь. – Патрик вынырнул из темноты бесшумной тенью. В руке у него поблескивал меч. Окровавленный. Чья это была кровь – одновременно и хотелось, и не хотелось узнать. – Быстрее.
— Да не копайся ты! – рявкнули в другое ухо – я аж подпрыгнула. Рядом стоял Олькмер.
— И ты здесь?! – вырвалось у меня.
— Быстро, уходите. – Олькмер неспешно потянул из ножен меч и развернулся. – Ниллияна господина напоила
— Ниллияна?!.. – Ставший привычным мир трещал по всем швам. – Сонным корнем?..
— Подмешала в вино. – Командир стражи вдруг улыбнулся мне. – В добрый путь, княжна.
Сколько помощников у нас в цитадели, надо же…
Олькмер оказался досадно прав. Едва я пожала ему руку и развернулась к выходу, как из-за угла донжона рысью вылетела Берегиня, которая несла на спине чертовски злого господина.
— А ну, стоять! – Резкий окрик эхом отразился от стен.
— Пошли! – Патрик дернул меня за руку.
— Давай! – присоединился Олькмер.
— А ты? – Я обернулась на ходу.
— А я вам подсоблю немного. – И командир подмигнул мне. – Привет семье!
В следующее мгновение шут толкнул меня в какую-то дыру. Я успела еще увидеть спину Олькмера, и Дольгара на лошади, который натягивал тетиву лука, мелькнули склизкие от микрофлоры камни. И полетела вниз.
С размаху погрузившись в густую вонючую жижу, я что было сил рванулась вверх, едва не выпустив воротник рубахи Тадеуша, и пробкой вылетела на поверхность. Темнота давила на глаза, вода плескалась, отражаясь многоголосым эхом.
— Не спи!.. – прохрипели рядом и толкнули в спину. И я поплыла дальше.
Спустя пару минут больно стукнулась локтем обо что-то металлическое. Решетка. Я, задыхаясь, уцепилась за нее.
— Тадеуш?.. – голос срывался. – Патрик?.. Вы там живые?
Шут подтянулся на руках, едва не столкнув меня в воду. Сердце бешено колотилось. Я принялась ощупывать толстенные прутья. Не сломать!.. Мох, вязкая скользкая грязь, плеск воды, холод металла… Голос Патрика послышался откуда-то сверху.
— Здесь есть щель. Небольшая, но пролезть можно.
Можно!.. забилась мысль. Вполне – после голодной зимы. Я в последнее время и спать-то толком не могла, потому что кости, казалось, почти касаются сквозь истончавшую плоть и тонкий матрац жесткой кровати. Авось, пролезем…
— Давай, Тадеуш… – Я подтянула охотника наверх. Он закашлялся. – Тадеуш!
Подтолкнув его в спину, я ощутила ребром ладони жесткое, гибкое, тонкое. Стрела.
Судя по ее положению, у него легкое пробито. Не очень-то и поплаваешь. И сделалось страшно.
— Давай! – Я не успела опомниться, как рука Патрика, протянувшись сверху, буквально вытянула Тадеуша из воды. Он, задыхаясь, уцепился за решетку и принялся подниматься. Я последовала его примеру. Пальцы соскальзывали по грязи.
Протиснувшись между сводчатым потолком водостока и решеткиным прутом, разорвав платье и ободрав спину,
Вскоре и грязный густой поток растворился в холодной речной воде. Нас подхватило течение. Я уже не могла толком двигаться, легкие разрывались от нехватки кислорода, в глазах темнело. Но, наверно, человек и сам не знает, на что способен, сражаясь за свою жизнь – вот-вот мне казалось, что мы сейчас пойдем ко дну, что силы окончательно оставят меня, но они все откуда-то брались. С берега донеслись голоса, звон упряжи и дробь копыт. Обернувшись, я увидела быстро нагоняющую россыпь огоньков.
— Вдохните поглубже, – велел Патрик и – надавил на плечи. Голоса заглохли. Вынырнув, я вдохнула снова, но легкие, казалось, успели сжаться до размеров наперстка, и воздух никак не желал проходить. Рядом речную гладь взрезали быстрые молнии стрел. Я кинулась прочь от берега – и откуда только силы взялись.
На наше счастье, река оказалась быстрее лошадей. Здесь она сужалась, и спокойное ее полотно обратилось в быстрый и узкий поток. Течение швыряло о камни, вода громко ворчала, будто возмущаясь, что мы тут в ней плаваем. А потом вырвалась из тисков твердой породы и снова разлилась скатертью. И только тут я поняла, что погоня отстала.
Ну конечно, куда верхом по скалам и темноте. Радоваться рано – если сейчас нас оставили в покое, то утром догонят легко. Наверняка собак по следу пустят. Уже сейчас мне мерещился далекий звонкий лай, живо напомнивший про эпизод на псарне, и будто бы сильнее заболели зажившие раны от собачьих зубов.
Вдвоем с Патриком мы выволокли охотника на берег. Я вдруг ощутила, как резануло внизу живота – точно Дольгаровы молодчики меня уже догнали и полоснули мечом. Голова бешено закружилась, и я пропахала носом вязкий речной ил.
— Аретейни! – Голос Патрика потонул в густом звоне. – Эй!..
Так больно мне еще, пожалуй, здесь не было. Резало, сводило, накатывая волнами, а взгляд заволокли серебристые звездочки – и я отключилась.
— Очнись!
Патрик хлопал меня по щекам.
— Вставай! Надо идти! Ну!..
Меня трясло, а тело отказывалось подчиняться.
— Больно… – по-детски всхлипнула я. – Отстань, Патрик…
— Вот, сейчас нас поймают – и я от тебя отстану, – с готовностью заверил шут. – Навечно. Вставай, давай.
Я перевернулась на живот. Что-то мешалось между ног.
Да что за черт… ил, что ли… С трудом пробравшись под тяжелый и мокрый подол, я тупо уставилась на скользкий окровавленный комок на грязной ладони.
— Что…
Патрик сидел рядом и молчал. А до меня все еще как-то не доходило.
— Месяца три, – наконец, сказал шут. – Ты встать-то сможешь?
— Я… нет… – Рука вздрогнула – и комок выскользнул. – Ма-ма…
— Уже нет, – буркнул шут. Я потерянно обернулась, ловя его взгляд в темноте.