Шрифт:
Пролог
Король умирал. Он лежал на скомканных простынях, бледный, взмокший, ослабевший настолько, что даже не подумаешь, что еще пару дней назад его здоровье ни у кого не вызывало сомнений.
– Гард! – позвал король едва слышно.
Позвал бы громче, но не хватало сил. Оставалось надеяться, что этот шелест услышат, ведь еще так много надо сказать.
– Гард! – повторил, в отчаянии цепляясь за нагрудный медальон – знак королевской власти, такой легкий прежде, а сейчас буквально давящий на грудную клетку.
– Да, друг!
Услышал, подошел, склонился над ложем.
Друг, выросший под одним кровом, разделявший все радости и невзгоды, самый верный, самый надежный.
– Гард, возьми, – король сорвал медальон. Это незначительное усилие заставило сердце бешено колотиться. Воздух словно перекрыли, а вместе с ним и слова, рвущиеся из сердца. Но умирающий отдышался. – Позаботься о королеве и о моем ребенке. Я знаю, ты единственный, на кого можно положиться. Я попросил вложить в медальон знак регента. Только ты достоин занять эту должность, пока моему наследнику не исполнится шестнадцать.
– Оставь, Арм! Ты проживешь еще сотню лет!
– Нет! – королю было жаль терять такое драгоценное время на пустые слова. – Все. Я знаю. Будь рядом. Будь… – слеза скатилась по впалой щеке, проложив серебристую дорожку. – Брат!
Он в душевном порыве вскинул руки и обнял склонившегося. Сердце последний раз толкнулось в груди и замерло.
Гард в первый момент даже не понял, что держит уже осиротевшее тело. Но отчаянно вскинутые руки короля сорвались и бессильно упали.
Медальон, соскользнувший на пол, моргнул синим пару раз, словно напоминая о последней воле усопшего. Гард присел на постель. В ушах билось крыльями последнее слово: «Брат!» Его бы услышать на пару десятков лет раньше. Когда еще старый король, отец ныне почившего, был жив. Когда все дворцовые сплетни питались необыкновенным сходством двух мальчиков. Когда Гарду так хотелось доказать, что он тоже достоин. Что по праву рождения он первый! Не второй!
Не сейчас.
Большие королевские колокола начали перезвон. Гард прислушался. Одиннадцать с четвертью. Время есть: подумать, обмыслить происходящее.
И решиться. Не в первый раз и не в последний. Хотя…
Медальон притягивал взгляд. Гард привстал и дотянулся до него. Взял в руку – холодный, как остывшее тело. Соединив порванные звенья, надел на шею. Вес почти не ощущался, но Гард знал, что не пройдет и нескольких часов, как ему захочется зашвырнуть медальон куда подальше. Как и все, что прежде перепадало с королевского плеча.
Шестнадцать лет быть привязанным к границам королевства, служить ему, а потом передать наследнику, а вернее, наследнице, потому что прошлой ночью королева Ванесса родила дочь, но Арм этого не запомнил. Шестнадцать лет зваться регентом, а потом передать медальон девчонке только потому, что ее кровь чистая. Шестнадцать лет, чтобы доказать, что умирающий король выбрал самого достойного. Потому что с кровью Гарта тоже все в порядке. С признанием – нет. Но у него есть время, чтобы подумать и решить. А на остальное он решился!
И даже заказал удивительную куклу для новорожденной принцессы, по виду – настоящего младенца, не отличишь от живой девочки. Ее должны доставить, как изготовят. Вернее – их. Потому что Гард не определился с кукольником и заказал у всех, о ком смог разузнать. Выберет лучшую.
Гард поднялся. Обернулся на тело короля. Посмотрел долгим взглядом, запоминая момент. А потом громко крикнул, словно разрывая пространство и прежнюю жизнь:
– Король умер!
1
Ночь спустилась на уставший город. Вся прибрежная окраина погрузилась в вязко-чернильный мрак. Звезды прикрывались полотнищами туч. Фонарщик же, намедни отмечавший рождение четвертого внука, приболел, и сегодня зажигать фонари оказалось некому. Вытянув вперед руку, можно было потерять из виду свои пальцы, а обогнав своего спутника на пару шагов, заблудиться навсегда. Впрочем, кому бы пришло в голову в этот непроглядный час выйти на улицу?
Все жители города сидели по домам, пряча свои радости и горести за тяжелыми шторами, чтобы ни капля света не пролилась на каменные мостовые. Каждому свое. Чужая жизнь – сокровенна и не допускает вмешательства. Так уж повелось. Ночь беспросветна и завистлива, надо стеречься злых духов, которые могут бродить по улицам, или людей, охочих до чужого.
Единственный луч света пробивался из окна дома, скрытого в глубине заросшего старого сада. Кукольник – Марк Озеро – знал, что ему некого опасаться. Его дракоматоны исправно патрулировали территорию, а еще собирали по городу сломанные игрушки, чтобы принести своему необщительному и нелюдимому хозяину.
Марк сидел и кропотливо вырезал из кости очередную куклу: милая головка, обрамлённая белокурыми локонами, уже улыбалась с верстака. Пара изящных кистей лежали рядом. Двигательный механизм терпеливо ждал пока появится тело, в которое его вложат. Шестеренка к шестеренке. Ни капли лишнего. Ни толики магии.
Впрочем, любая работа кукольника являлась таковой. Особенной. Единственной в своем роде. Сотворить подобное никому бы не удалось. Марк своих секретов не выдавал. Учеников не брал. Помощниками брезговал. Люди слишком ненадежны, завистливы, мелочны. Среди них полно предателей. Совсем другое дело: куклы и дракоматоны – крылатые, клювастые, размером с крупного коршуна, с крепкими лапами, способные переносить вес, намного превышающий собственный.
Закончив обтачивать мизинчик левой ноги, Марк отвлекся на тонкий, еле слышный писк за окном. Кошка что ли? Приспичило же мохнатую тварь приютиться прямо возле дома! Мяуканье досаждало и вызывало в душе смутную тревогу.
Пытаясь отвлечься, Марк принялся насвистывать. Но перебирая лоскуты ткани, предназначенные для роскошного платья куклы, не раз ловил себя на мысли, что надо бы выглянуть во двор, чтобы убедиться, что кошка не нагадила прямо на крыльце. Мерзость.
Писк за окном стал еще громче, еще выше, почти дошел до той точки, где заканчивается терпение.
– Да что же это такое! – Марк с досадой отложил изделие, не хватало еще сломать хрупкий механизм, с такими предосторожностями помещённый внутрь полостей.