(Не) настоящая принцесса
Шрифт:
Мужчина, привстав, нарочно громко хлопнул ставнями, надеясь, что кошка убежит. Но в открытое окно ворвалась новая волна бередящих нервы звуков. И еще поток холодного влажного воздуха.
– Брысь, тварь окаянная! – вновь выругался Марк.
Воцарившаяся тишина только на краткое мгновение порадовала душу, а потом была разорвана воплем более настойчивым, чем до сих пор. Терпеть больше не было сил. Мужчина прямо в домашней одежде и мягких войлочных тапках выскочил на порог своего дома. Вгляделся в темноту, слегка отступившую вглубь сада от хлынувшего потока света. И вся ярость вмиг сменилась сначала недоумением, потом растерянностью и жалостью.
На нижней ступеньке, среди разного хлама, принесенного дракоматонами, лежал завернутый в добротное одеяло младенец. Голодный, и от того с громким чмоканьем наяривающий свой кулачок. Наверняка, продрогший, потому что градусы ощутимо ушли в минус, и клочки пара вырывались изо рта мастера.
– Да, чтоб меня… – тихо пробормотал Марк и спустился с крыльца.
Присев на корточки, навис над подкидышем. Младенец синевой своих глаз неуловимо напоминал куклу, ждущую на верстаке. И даже завиток на лбу казался приклеенным. Выпустив кулачок, ребенок закряхтел и издал требовательный вопль.
Марк на краткий миг вознес очи к слепым небесам, а потом подхватил подкидыша. Тот весил не тяжелее куклы такого же размера. Одеяло, в которое его завернули, оказалось насквозь мокрым и кисло пахнущим. Младенец беспокойно заерзал в неуверенных руках кукольника.
– И что мне с тобой делать?
Пожалуй, эта проблема больше, чем орущая под окном кошка. Даже дюжина кошек. И так просто с ней не справишься. Тут не помогут метла, кочерга и дробовик. А вот бутылочка с теплым молоком, крыша над головой и чистая одежда совсем не помешают.
Оглянувшись по сторонам, словно надеясь увидеть хоть чей-то след в непроглядной ночи, Марк вздохнул и зашел в дом, захлопывая за собой дверь.
Тьма тут же снова улеглась на крыльце, как сторожевая собака. Теперь ей не мешал ни младенческий писк, ни пролившийся, словно сливки из разбитого кувшина, свет, ни ворчание кукольника.
2
Младенец затих и перестал пищать, как только Марк внес его в дом. Возможно, так подействовали свет и тепло. Но плач был далеко не единственной проблемой, требующей срочного решения. И кукольник, признаться, растерялся.
Единственный и поздний сын своих родителей, он не имел ни братьев, ни сестер. С раннего детства Марк питал недоверие к миру. А нелюдимый характер, впрочем, никак не повлиявший на раскрытие его таланта, не позволил в должной мере узнать, что же такое дети. До сих пор они представлялись Марку существами непонятными, неразумными и приносящими больше вреда, нежели пользы. Как заколдованные, требовали прорву еды, одежды и развлечений. Игрушки же, попавшие к ним в руки, неизменно приходили в негодность после нескольких игр.
Но как бы Марк до этого дня не старался избегать детей, один из них умудрился проникнуть в его дом под покровом ночи. И кукольнику вдруг почудилось, что по его дому разливается аромат свежеиспеченного хлеба. С чего бы это? У него и печи-то нет подходящей, да и кто будет печь, если сам мастер умеет вымешивать только мягкий фарфор для своих куколок? Но пахло замечательно, располагающе, пронизывающе добром и уютом.
– И что мне с тобой делать? – повторил мастер.
Младенец, до этого таращившийся во все глаза, смешно сморщился и чихнул. Через несколько секунд еще и еще. И заерзал, выказывая дискомфорт от нахождения в мокром одеяле.
Половчее перехватив подкидыша, Марк побрел вдоль полок своей мастерской.
Во что нарядить младенца проблем не было, какая-никакая одежка имелась. Мужчина, бывало, разживался более-менее неношеными вещичками у старьевщика, или сам шил впрок. А уж эта кроха никак не больше куклы. В крайнем случае, можно приспособить мягкие отрезы ткани.
Накормить вот чем? Куклы есть не просят. Впрочем, утром молочник принес молоко, и большая его часть еще осталась в леднике. Если подогреть, наверное, сойдет для прокорма младенца до утра. Главное, чтобы он заснул и дал Марку поработать.
А утром прибежит Донна, хозяйничающая в доме кукольника несколько раз в неделю, и посоветует чего-нибудь. Чем горбатая ворчунья может помочь в этом деле, Марк плохо представлял, однако надеялся, что с детьми женщины более сведущи.
Младенец терпеливо кряхтел и попискивал, пока кукольник разогревал молоко. Даже влажное одеяло, казалось, подкидыша уже мало беспокоило. А вот голод – не длань Жизнеродящей, ласково не приголубит.
Пригубив питье, Марк решил, что температура как раз подходящая. Усевшись поудобнее, кукольник приготовился потчевать нежданного гостя. Правда, пить самостоятельно из кружки подкидыш пока не мог, поэтому пришлось поить его из ложки. На это ушло немало времени, зато потом воцарилась благословенная тишина, нарушаемая только редкими причмокиваниями и легким дыханием.
Решив, что раз уж ребенок заснул в мокром одеяле, и переодевать его – только беспокоить, Марк занялся куклой. Она выходила отменной красоткой. А ее сапфировые глаза теперь поблескивали более благосклонно. Чего бы понимала эта гордая барышня!
Под утро, когда глаза кукольника уже склеивались от усталости, а искусная игрушка лежала в нарядной коробке, младенец вновь подал признаки жизни. Да, еще какие! От его воплей, наверное, проснулись все усопшие за кладбищенской стеной за рекой. Он беспокойно ерзал и вытягивал крохотную ручку вверх, словно выкрикивая непонятные лозунги.
– Боги! – Марк устало вздохнул, развернул насквозь мокрое одеяло и… – Девочка!?
Он почему-то меньше всего был готов именно к такому повороту. Для него подкидыш до этого момента не имел никаких отличительных половых признаков. Являлся досадной проблемой, от которой мужчина планировал избавиться с помощью Донны: попросил бы отнести дитя в церковь или приют, или больницу. Зачем ему чужой ребенок?
Но почему-то тот факт, что младенец оказался девочкой, поразил Марка. Возможно, так сказалась усталость. Или то, что на верстаке находилась великолепная кукла, которую никогда не приголубят эти крошечные ручки. Да, и что-то попроще – тоже не приголубят: какие куклы у сирот? Или была еще какая-то причина, которую кукольник и сам не осознавал до конца. Почему-то его дом, с появлением этой малышки, изменился. Не стены, не мебель, а что-то неявное, неуловимое, включая этот витающий домашний запах маминой выпечки.