Не оглядывайся вперед
Шрифт:
– Ляля, чай несладкий!
– Сладкий.
В каждое ведро всыпано, сколько положено, сахару – она уверена. Сыплет не она – там, на кухне, но никогда, ни разу не было, чтоб не насыпали. Значит, этот молодой здоровенный просто подбивает к ней клинья… и не впервой… Других же вон все устраивает…
– А я говорю: не сладкий!
– А я говорю: сладкий.
…Другие, правда, до чая еще не дошли. Этот – самый шустрый за столом. Наверное, и в цеху – тоже…
– Сама попробуй. Если несладкий – я на тебя это ведро вылью. Идет?..
–
Тишина за столом. За соседними – тоже. Обращенные на нее взоры.
Налив себе в стакан, подносит ко рту:
– Правда несладкий…
Горячая волна окатывает ее с головы до ног!!!
***
В трудовой книжке к первой записи: «Принята в ОРС столовой №27 на должность официантки» добавляется вторая: «Переведена в РМК чертежницей».
Днем работа. Вечером учеба.
Возвращение по темноте домой. От фонаря к фонарю…
Вставшая поперек дороги тень!..
Блеск ножа…
– Ляля?..
Слава богу, свои. Поселковые.
А не свои (не разглядеть в темноте) – так с танцверанды. Признание танцевальных заслуг (лучшая танцорша!) – оберег…
– Проходи… Отбой, пацаны…
1948
Весна. Пока только календарная. Всё в снегу.
Ока – подо льдом.
Марк с Пелагеей – на берегу, подальше от детей.
– …Это, мамука, за то…
– За что? – бросает на него беглый взгляд Пелагея, с ходу понявшая «за что».
– За то, что мы не хотели («мы»!) Гарика… Сейчас мы уже не голодаем.
– Что ты такое говоришь?! Я старуха!
– Ты мамука. Для нас для всех. И для него будешь мамука. Как ты можешь быть старухой, когда я не старик?
– Вы, китайцы, все молодо выглядите.
– Как мы его назовем? Я имею в виду: ребенка. Его или ее.
– Иди ты!.. – скинула со своего плеча его руку… – Только из нищеты вылезли… И то вон целый чемодан добра через окно вытряхнули. Бандитская сволочь!.. Бог с ним, с добром… Марк, мы не проживем с четырьмя детьми…
– Двое из них сами себя обеспечивают.
– Каких двое!.. Одна Ляля… и то…
– Маяк после ремесленного пойдет на завод. Совсем скоро.
– Как же… – поднеся руку ко рту, горько глянула Пелагея на Марка… – как же это… Мы же мечтали, чтобы у всех детей высшее образование…
– Маяк после ремесленного пойдет на завод, – никогда она еще не видела у мужа такого непроницаемого лица (вот он: секретарь шанхайского райкома…). – А Ляля выучится на инженера.
Маяк пойдет на завод…
А она не пойдет к докторше, подпольно обслуживающей женщин Приокского поселка, бывшего Американского… Не потому не пойдет, что не старая, что «это нам за Гарика», что бог с ним, с добром… А потому, что, не приведи господь, у докторши дрогнет рука… или нарушится стерильность… – трое детей и муж с покалеченными руками останутся без нее.
1953
Гарик –
Развязав Лялину папку (у Ляли все аккуратно, все собрано…), Пелагея Петровна перебирает вырезки из заводской многотиражки…
«В зимнем плавательном бассейне проводились соревнования по плаванию детей и юношей спортобщества “Торпедо”. Ученик школы №11 Георгий Алов побил два рекорда в плавании стилем брасс на дистанцию 100 и 200 метров». Это 1951-й…
«Перворазрядник Алов установил три рекорда города на дистанциях 100 и 200 метров стилем бабочка и 400 метров вольным стилем. На снимке: рекордсмен Советского Союза по группе юношей рабочий Горьковского автозавода имени В.М.Молотова Георгий Алов». 1952-й…
1953-й: «В Минске состоялись соревнования по плаванию между сборными юношескими командами ряда городов страны. Заплыв на 200 метров для юношей окончился блестящей победой Г.Алова (конструкторско-экспериментальный отдел), проплывшего эту дистанцию стилем “брасс” c новым рекордом СССР».
А начиналось все здесь же, на Оке, у дома… Первые занятия с тренером Дунаевой… Утренние, ни свет ни заря, самостоятельные заплывы… Пелагея Петровна вспоминает эту его, Гарика, записку у ее кровати: «Мама, вставай, уже 7 часов» (просила разбудить на работу)…
Еще до Минска, зимой поехал на соревнования… Кажется, в Таллин… По пути в Москве выдали шерстяные костюмы с надписью во всю грудь «СССР»: теплые, красивые, не хочется вылезать!.. Гарик и не вылез, поехал в нем дальше. А свое пальтишко со свитерком, брючками и рубашкой заколотил в посылку и отправил в Горький… На обратном пути в той же Москве костюмы «СССР» велели сдать… Под густым снегом весело шагал ее Гарька по Американскому поселку в чьих-то одолженных вылинявших шароварчиках и своей белоснежной майке… Забыть эту картину невозможно…
Ляля – дипломированный инженер, работает конструктором в цехе шасси.
Маяк – слесарь-инструментальщик.
Гарик – чемпион… Спасибо тренерше, оторвавшей от этой его поселковой компании: Леня Глинер, Робка-американец… Ребята хорошие… Но Робка уже сидел (часы с прохожего снял). И компания вся – целыми днями у магазина да на танцах. А развлечение одно – подраться… Слава богу, для Гарика – на первом месте спорт, на втором – спорт, на третьем – спорт, и на десятом – школа… сначала школа, теперь вот завод.
А для нее, Полины, последние пять лет все трое – на десятом. Стасик (Станислав Маркович) отыгрался за всех троих: насколько те «сами» росли, настолько пришлось целиком посвятить себя этому последнему: заботы и тревоги, бессонные ночи и доктора…
Куры, перелетевшие из 1934-го на свое место в загончике, и добавившаяся к ним коза Машка – всё ради Стасика, всё для Стасика. Козье молоко: витамины-минералы, а главное – жирность. С появлением Машки дела со Стаськиной худобой и болезнями пошли на лад.