Не он

Джиллиан Алекс

Элинор чувствовала, как что-то внутри нее необратимо меняется, и как бы она не пыталась уберечь свое сердце от неминуемой боли, каждый раз переступая порог палаты пациента F602299, в душе зарождалась наивная надежда и отчаянно порхали пыльные мотыльки, точно зная, что в конце их тонкие крылышки обречены сгореть.

Но пока его двери остаются открытыми для нее, она не перестанет надеться на то, что однажды он захочет принять все, что она готова отдать.

— Кто приносит тебе цветы? — покосившись на букет пепельно-белых роз,

Элинор задерживается возле стола.

В вечернем полумраке бутоны излучают завораживающее свечение, задевающее что-то пугающее, потаенное и глубоко забытое в подсознании Лин.

— Тебе это правда интересно? — глубокий мужской голос наполняет ее тело вибрирующей энергией, той самой, от которой танец мотыльков превращается в мучительную агонию.

— Стала бы я спрашивать? — иронизирует Лин, вставая за большим кожаным креслом, в котором расслабленно восседает особенный пациент.

Кисти его рук с длинными сильными пальцами быстро двигаются по тачпаду открытого ноутбука. Если бы он позволил, гостья вечность могла бы наблюдать за тем, как они порхают над клавиатурой, наверняка создавая нечто особенное, и часами грезя о том, как бы ощущались прикосновения его пальцев на ее теле. Она никогда не говорила ничего подобного вслух, не давала даже намека, но он знал. Конечно, знал.

— Ты создаешь какую-то программу? — забыв о вопросе про розы, любопытствует Лин. Наверное, Дик прав, и ей действительно не так уж интересен ответ. Элинор не единожды пыталась подсмотреть над чем ее загадочный союзник так усиленно работает, но не могла разобрать ничего, кроме бессмысленных символов и шифров.

— Нет, — коротко звучит в ответ.

Положив ладони на широкие мужские плечи, Лин инстинктивно наклоняется вперед, всматриваясь в мелькающие на экране множественные окна и непонятные формулы.

— А что ты делаешь? — не сдается она, взволнованно ощущая, как напрягаются его мышцы под черной футболкой.

— Зарабатываю, — следует еще один односложный ответ.

— Как? Точнее хотела спросить, почему разрешено пользоваться интернетом?

— Мне не разрешено, Элли. Я использую кодированный канал.

— Ты хакер?

— Нет, — мужчина качает головой и ведет плечами, давая понять, что навязанные женские прикосновения ему доставляют дискомфорт.

— Ты женат?

— Элинор! — недовольно отзывается Дик.

— Это простой вопрос, — настаивает она.

— Нет.

— И детей нет? — затяжное молчание говорит красноречивее слов. — А ты бы хотел?

— Люди много чего хотят, Эль. А получив желаемое, начинают хотеть совсем другого, — философски говорит Дик, но ей озвученная позиция не близка, а скорее, отвратительна.

— Мы говорим не о новой машине или брендовых часах, а о детях, — запальчиво произносит Элинор.

— И в чем разница, Эль?

— А ты не понимаешь? — пораженно спрашивает Лин.

— Это ты не понимаешь, — равнодушно парирует он. — Я знал людей, готовых

броситься под колёса автомобиля, потому что не были способны накормить своих детей. По мне так лучше бы они хотели машину и часы, прежде чем захотеть детей. А ещё я знал людей, считающих своих детей препятствием для воплощения новых желаний.

— Ты живешь в ужасном мире, ­— приходит к горькому выводу Элинор.

— Ты даже не представляешь, насколько, — соглашается Дик, и теперь замолкает Лин.

— Ты кого-то потерял?

— Мы все кого-то потеряли, Эль, — снова закрывшись в своем непробиваемом коконе, стальным тоном отрезает собеседник. — Тебе еще есть, что терять, — смягчившись, добавляет он и, поймав ее ладонь, крепко сжимает, прежде чем вложить в трепещущие пальцы Элинор заточенный карандаш. — Одиннадцатый портрет. Приступай.

— У меня не выходит! Не получается!

— Ты слишком спешишь.

— Я боюсь не успеть.

— Мы все этого боимся, Эль. Каждая прошедшая секунда становится прошлым. Расслабься и позволь времени течь сквозь пальцы, и поверь, тогда все получится.

— Нет. Сегодня я не хочу работать, — тряхнув длинными волосами, признается Эль, обвивая его плечи обеими руками и замечая, как в отражении дисплея каменеет линия его челюсти и заостряются скулы.

— Эль, — он уверенно расцепляет женские руки. — Это только усложнит нашу задачу.

— А какая у нас задача?

— Ты должна вернуться домой.

— Меня там никто не ждет, — качает головой Элинор, чувствуя, как на плечи внезапно начинает давить вся тяжесть этого бренного мира.

— Тебя ждет твой муж.

— У меня нет мужа, — произносит она, внутренности обжигает острая боль.

— Есть, Эль.

Дик медленно поднимается из кресла и, развернувшись, обхватывает ее скулы, заставляя смотреть в глаза. Он делает это крайне редко, но каждый раз упав в черноту бездонных зрачков, она лишается возможности дышать.

— У тебя есть муж, и ты не дашь ему довести начатое до конца. Ты вернешься и заставишь его пожалеть.

— Зачем ты мне это говоришь? — беспомощно всхлипывает Лин.

— Потому что это правда, — он резко отпускает ее, отступая в сторону. — Протяни ладонь, Эль.

— Зачем? — отрешенно спрашивает она.

— Дай мне свою руку, — непреклонным тоном повторяет Дик.

Лин пытается вырваться из-под влияния подавляющего ее сознание взгляда. Хотя бы моргнуть и вдохнуть… Перед глазами мельтешат белые пятна, постепенно превращаясь в танцующих мотыльков, свет в палате мерцает, или ей только кажется… Дрожащие пальцы свободной руки ложатся в его протянутую руку.

— Не смей сдаваться, Эль, — обволакивающий голос проникает в ее разум, заполняя все потаенные уголки. Сквозь стелящийся серый туман она безвольно наблюдает, как он разворачивает ее ладонь и вкладывает в нее меленькую идеально-круглую бусину.