Не остаться одному
Шрифт:
– Представляешь, – ответил он на мой немой вопрос, – мы лезем, рискуя сломать шею… а куда и зачем? Чтобы подраться. Мы сумасшедшие, Олег, просто е…тые, ты это понимаешь?!
– И это наполняет мое израненное сердце гордостью, – сообщил я. – Лезь давай.
Короче говоря, до тропинки, на которую указал Йенс, мы добрались только к вечеру, злые, со сбитыми коленками, локтями и пальцами – кому как повезло. Если бы урса – в любом количестве – попались бы нам в этот момент, мы бы раскатали их в блин просто со злости. Лично у меня от подметок сапог остались одни лохмотья, и я, плюнув,
– Ждем до утра? – шепнул Олег, останавливаясь рядом со мной. Я на несколько секунд задумался, потом помотал головой:
– Нет. Долго уже идем, они там могут забеспокоиться, куда группа захвата делась. В гости, так сейчас.
– Ну что ж. – Олег положил свою длинную шпагу на плечо. – Знаешь, о чем я жалею? Что тут я не могу рисовать. Придется потом по памяти, когда воссоединюсь со своим альбомом.
– И с Ленкой, – я толкнул его локтем, – а?
– И с Ленкой, – согласился Олег. – А тебе не хочется к Танюшке?
– Хочется, – согласился я, – почти против воли вспоминая Танюшку – ее лицо мелькнуло в памяти на миг, а потом вспоминалось только тело. Я, конечно, не стал развивать эту тему, но Олег, наматывая на палец свою левую косу, вдруг сказал:
– Мне, Олег, когда мы там, в траве, дрыхли, сон приснился. Странный, правда. Как будто мы с Ленкой оказались в лесу. Мы ехали верхом и одеты были, как обычно… как тамодевались. А потом выехали к дому… такой, посреди леса, с огородом, садом, большой. Мы вошли внутрь, а там чего только не было, а главное – представляешь?! – документы на нас с Ленкой, и куча денег, разных, даже золотые монеты… Потом пришел араб. Прямо как ты рассказывал. Он сказал, что все это наше. Что это ферма где-то в брянских лесах, что наступил 94-й год… Помню, что мы с Ленкой отказались, потому что вас никого не было, а он сказал – это только для нас, потому что только мы заслужили… Странный сон, правда?
– Да. Странный, – хрипло сказал я, натягивая на левую руку крагу и не глядя Олегу в глаза. – Пошли?..
У нас не было другого выхода, кроме как подниматься по тропинке – иного пути не существовало, а по этой тропке валом катилась грязная вода. Мы были видны отовсюду – из долины и от пещеры, – и оставалось надеяться, что ночная темнота не позволит нас разглядеть, а дождь остудит пыл тех, кому приспичит гулять снаружи. Если кто-то появится наверху и увидит нас, то вполне может в одиночку закидать камнями.
За каким чертом я это делаю?! За каким чертом все это делают?! Ноги скользили по камням, и, если бы я не ходил до фига босиком, то от моих подошв остались бы только кровавые лохмотья. Так или иначе, но мы добрались до площадки над тропой. Все. И без особого ущерба.
Йенс был прав. Сразу за этой площадкой был поворот тропинки, уходившей точно в жерло пещеры, похожей на вход в церковь – мне почему-то вспомнилась Казачья Церковь на черноморском побережье. Но если там были спокойствие и величавость, то здесь из отверстия веяло холодным мраком.
– Дер Энтритт цу Хэлль, – тихо сказал Йенс. И я понял: «Ворота в ад». Да, было похоже. Если на свете есть ад, то вход в него выглядел бы примерно так.
– Знаешь, – задумчиво сказал Димка, – там, где я жил… живу, короче… есть две деревни. Представьте: стоит дорожный указатель. И написано – две стрелки с надписями, – он показал руками: – Рай… Иерусалим. Деревни так называются.
– Врешь, – буркнул Раде.
– Честное слово.
– А ты откуда, Дим? – поинтересовался Колька.
– Из Костромской области…
– Пошли. – Я обнажил клинки, первым шагая в темноту. Это было мое право и моя обязанность.
Я вполне доверял слуху, да и в темноте видел неплохо. Но сейчас тьма, окружавшая меня, была совершенно полной, как… как не знаю что. И не слышалось звуков – никаких, кроме осторожных шагов ребят за моей спиной. Меня почему-то преследовало видение трещины в полу – широкой, бездонной и незаметной. Вот странность, идиотизм, дичь – я по-прежнему боюсь высоты. И пауков.
Черт, а что, если тут живут пауки?! Огромные пауки, и я сейчас врежусь лицом в паутину?! Как в пещере Шелоб, про которую рассказывал Кристо?!
Мысль была страшной, но додумать ее я не успел. В следующий миг мне почудилось, что я оказался внутри огромного барабана.
Грохот послышался… нет, не со всех сторон. Мы были внутриэтого грохота, он давил и взрывал артерии изнутри. Кажется, я что-то кричал, но своего голоса не слышал.
Не знаю, когда это прекратилось. Я лежал на каменном полу, всхлипывающе дыша. Было тихо, только кто-то стонал и ругался. А главное – мы находились в ярком, резко очерченном круге электрического света, падавшего откуда-то сверху и наискось. Мы вскинули головы, но свет бил прямо в глаза, заставляя жмуриться и отворачиваться. А потом – потом зазвучал голос. Он был насмешливый, уверенный. И он говорил по-русски!
– Добро пожаловать! – отзвуки загремели, и я понял, что, во-первых, пространство вокруг нас большое, а во-вторых, говорящий использует усилители. – Любопытство, ах, любопытство… На какие глупости ты их толкаешь! И добро бы одного, двух… так нет – постоянно, постоянно… Раз, два… о, десять. Видели больше, но бывало и меньше.
– Ты кто?! – крикнул Игорь, вертясь на месте.
– А какая тебе разница? – удивился голос. – Ты же все равно труп… Мальчики! Можете начинать! К вам пришла еда и развлечение!
Свет погас. В окружавшей нас вновь кромешной тьме послышались странные, непонятные звуки, множившиеся, откликавшиеся эхом, скрещивавшиеся и сплетавшиеся в общий вкрадчиво-жуткий фон.
– В круг, – приказал я, – на мой голос, скорее, все!
И ощутил, как меня касаются плечи и спины.
– Урса, – сказал Видов возле меня. – Тут тьма урса.
Вспыхнувший на этот раз свет шел на нижнем уровне, но зато освещал все. Мы находились в самом центре огромной пещеры, верх которой тонул в темноте. Видимая часть стены была замощена черепами – один к одному, они смотрели на нас излучавшими тьму глазницами. Но самым насущным было не это.