Не остаться одному
Шрифт:
Снег перестал почти одновременно с тем, как я закончил работу. Потом долго оттирался холодной водой с песком, пока не замерз. Отмылся дочиста, но от запаха, конечно, избавиться не удалось.
Мяса получилось много, на себе особо не потащишь, особенно по снегу. Зато можно было тянуть, и я начал, вздыхая, пристраивать лямки из ремней…
Получилось неплохо, но волочь груз по камням вниз-вверх было неудобно, и я зашагал стороной от ручья. Снег пошел снова, я думал, шагая, что Сергей, наверное, приготовил уже поесть, а после обеда мы отправимся в обратный путь и завтра утром, если пораньше встанем, доберемся до дома.
Впереди на снегу чернели точки, они трепыхались, метались и вспархивали.
И тогда я увидел, над чем они дрались.
Чертыхнувшись, я сбросил с плеч самодельные лямки и откинул капюшон. Конечно, а чего я еще ожидал?
Лицо лежавшего в загаженном и испещренном следами птиц и лис снегу мальчишки разобрать уже было нельзя, да и пол разбирался с трудом. Зато было ясно, что парнишка просто замерз. Он лежал в снегу голый, и руки у него были натуго скручены за спиной в запястьях и локтях шершавой веревкой.
Я вновь несколько раз выругался покрепче для успокоения нервов. Заорал на одного из воронов: «Пошшшел!» Он отскочил, но не улетел, а уставился на меня черным бессмысленным глазом.
Труп успел окоченеть. И если ему уже было все равно, то мне – тошно. Кто-то опять развлекался в окрестностях. Не урса – они простые, как юбилейный полтинник. Отпустить связанного и раздетого пленного может прийти в голову только белойсволочи.
Интересно, далеко ли он ушел? Мы-то живем здесь, но пока никого не встречали, а выяснять этот вопрос надо…
Вздохнув, я начал таскать камни от ближайшей россыпи и обкладывать тело по контуру, постепенно наращивая загибающийся свод.
Но перед этим – срезал веревку.
– Значит, где-то рядом снова обосновался маньяк с гипертрофированным властолюбием.
Все закивали, но молча. Все равно лучше Йенса сказать было нельзя.
Снаружи разгулялся настоящий буран, но в нашей пещере было тепло и достаточно уютно, только время от времени нервно содрогался полог, когда вихри били прямо в него. Ярко и жарко полыхал очаг, мы только что закончили ужинать и обдумывали вышеуказанную проблему. Не все, впрочем – кое-кто просто спал, а Димка и Олег Крыгин играли в шахматы. Да и я, если честно, не очень участвовал в этом важном разговоре, потому что Танюшка взялась делать мне массаж (я не просил, честно!). По-моему, она сама от этого тащилась, но за себя могу сказать, что в разговоре я участвовал только нечленораздельными репликами, находясь на тоненькой грани между сном и бодрствованием, но не сваливаясь ни туда, ни сюда.
– Может быть, нам не стоит вмешиваться? – предложила Ленка Чередниченко, но неуверенно – она сидела, прислонившись к Сергею, и изящно позевывала.
– Да во что вмешиваться? – хмыкнул Мило. – Мы ведь даже не знаем, где, кто и чем таким занимается… Если бы узнать… А что, – глаза у серба загорелись, – может, провести разведку?!
– Вот, вот, вот, поехали, – пробормотала Ленка, устраиваясь удобнее, – разведку боем… Олег, ты чего молчишь?!
– Я не молчу. – Мне понадобилось сделать усилие, чтобы прийти в себя. – Я говорю… Можно разведку, конечно. Надо только подумать, куда и как, – и я снова бесстыдно нацелился впасть в бессознательное состояние, но Танюшка неожиданно привела меня в чувство точным ударом сгибом пальца под ребра. – У-у!!! – взвыл я. – Ты чего?!
– Прими участие в совете, князь. – Она повторила тычок.
– Тань, больно! – Я сердито накинул куртку. – Ладно, какой совет, о чем?! Сейчас все по своим местам расставим. Усилием воли.
Поднялся страшный хохот. Наконец прорезался Андрей:
– Он не слышал просто ни фига!
– Все я слышал! – возмутился я. – Ладно, я сказал. Воевать будем обязательно. Когда найдем врага. – Я тряхнул головой, отбрасывая остатки дурмана, и включился в проблему полностью. – Вообще-то, ребята и девчонки, – я подсел к огню поближе, – я вот что хочу сказать. Не знаю, как вы, а мне, если честно, морально тошно сидеть спокойно, пока кто-то развлекается, издеваясь над людьми. Я всех предупреждал, что со мной легко не будет, что я собираюсь восстанавливать по дороге справедливость – ради развлечения и морального удовлетворения… Сергей, – я кивнул ему, – поведешь разведку?
– Конечно, – легко согласился он. – Кто со мной?
– Я!!! – взревел дикий дружный хор.
– Отставить!!! – перекрыл их воплем я. – Сергей, не разлагай массы… Потом решим, кому идти. Когда буран кончится…
– …слезы – горе, Горя – море, —мурлыкал Басс, —
Счастье – тихий ручеек, Убегающий в песок… —Он выдохнул, приглушил струны. Ингрид, прильнувшая к его спине, тоже вздохнула. – Раде, подыграй.
Македонец охотно достал самодельную свирель, продул ее. Линде, улыбнувшись Видову, вытащила глиняную дудочку, поднесла к губам. Басс пощелкал струнами, подкрутил колки.
– Белая гвардия, белый снег, Белая музыка революций, Белая женщина, белый свет, Белого платья скорей коснуться…Я вскинул голову и замер. Печальной была музыка, и слова, падавшие холодными снежинками, не таяли в свете костра. Негромко, тоненько вступила на разные голоса свирель Раде – македонец играл, прикрыв глаза, а через миг другим тоном вплелась дудочка задумчиво глядящей в пламя Линде…
– …белые пальцы играют аккорд — Нам не простят безрассудного дара… Бьются в решетку твоих ворот Пять океанов земного шара…Я посмотрел на Раде – мне вдруг почудилось, что он заплакал. Но это совсем по-человечески зарыдала его свирель…
– Когда ты вернешься — все будет иначе, и нам бы найти друг друга… Когда ты вернешься — все будет иначе — а я не жена и даже не подруга… [5]5
Группа «Белая гвардия».
Там еще что-то было, но я уже не слышал слов.
Больше всего на свете Сергей любил именно такие моменты. Впереди – интересный путь, рядом – друзья, ничего не тянет за душу. Он временами размышлял, почему все-таки с такой легкостью ушел обратно к Олегу. Конечно, в первую очередь – потому что Олег был друг… нет – Друг. Но еще и потому, что, если честно, всегда предпочитал выполнять, а не командовать. И испытывал гордость за то, что выполняет точно и умело – ведь недаром именно его Олег отправил в разведку.