Не остаться одному
Шрифт:
Раде свистнул, и Видов подошел к нему, а девчонки, отойдя наоборот – назад – приготовили аркебузы. Но незнакомые мальчишки шли совершенно спокойно, не обнажая оружия, а шагавший первым открыто улыбался. Это был светло-русый невысокий парнишка, лицо которого шрам, идущий через левую щеку сверху вниз, даже не портил, а делал более привлекательным.
– Привет, – сказал этот парнишка с уже знакомым американским акцентом. – Так это вы – наши соседи? Мы уже несколько раз видели чьи-то следы, а вот теперь встретились наконец…
Позже Раде сказал, что именно эта улыбка идущего первым парня его и насторожила. Ну, понятно, можно в самом деле испытывать радость при виде кажущихся тебе симпатичными людей – но с чего уж так улыбаться? Не родственники и не близкие друзья встретились… И слишком уж активно они шли на сближение,
– Нам надо бы к князю, – буркнул Раде, – если уж встреча такая долгожданная… – Покосившись, македонец с досадой отметил, что девчонки остаются на месте, опустив аркебузы, и к ним уже подходят двое, а один зашел за спину Видова. Это Раде полностью убедило в том, что тут что-то не так.
– Пойдем, – легко согласился парнишка. Остальные молчали. – Вашим девушкам не тяжело нести аркебузы? Мы поможем.
Короткий шум позади убедил Раде в том, что его подозрения оправдались, и он, прокляв себя за то, что не начал действовать сразу, схватился за барте, но резкая боль в правой руке заставила его вздрогнуть – один из пришельцев, просунув лезвие шпаги под локоть Раде, заблокировал его руку.
Раде сшиб его ударом кулака. Видов оказался быстрее всех – он проскочил между двух парней, один из которых держал за локти Линде, и валлонка в его правой руке прошлась по плечу отшатнувшегося парня. Линде стремительно нагнулась за аркебузой, но парень ударил ее в лицо ногой. Видов зарычал; Раде прыжком ушел от стремительного удара двух палашей сразу. Зорка гневно, коротко вскрикнула, быстро щелкнул кистень Видова, один из нападающих завалился в снег, а в следующую секунду четверо бежали к лесу, таща пятого, Раде зажимал раненую руку, Видов поднимал Линде, а Зорка вскидывала аркебузу – шея у нее слева была порезана.
Зорка выстрелила, но промахнулась, а пока хватала аркебузу Линде – вся группа скрылась в лесу. Зорка выругалась с треском, спросила:
– Как у тебя рука?
– Ничего, ничего… – Раде посмотрел резаную рану. – Что у тебя с шеей?
– А, ерунда… Линде, ты как?
– Убью, сволочь! – взревел Видов, рванувшись к лесу. Раде перехватил его за плечо:
– Стой, стой, стой! – Серб дернулся, но македонец его удержал. – Стой, тебе говорю, стой!
– Он Линде губы разбил!! – заорал Видов.
– Да нет, ничего, стой. – Линде роняла на талый снег тяжелые капли. – Держи его, Раде…
– Уходим отсюда. – Зорка успела зарядить обе аркебузы и следила за опушкой. – Скорей, а то еще ахнут чем…
– Кажется, сегодня день визитов, – сказал Раде. Он, обернувшись, внимательно смотрел на другой берег.
Оттуда, растянувшись широкой дугой, бегом приближались не меньше двадцати парней.
Рука на плече. Печать на крыле. В казарме проблем – банный день. Промокла тетрадь. Я знаю, зачем иду по земле. Мне будет легко улетать. Без трех минут – бал восковых фигур. Без четверти – смерть. С семи драных шкур – шерсти клок. Как хочется жить? Не меньше, чем спеть. Свяжи мою нить в узелок. Холодный апрель. Горячие сны. И вирусы новых нот в крови. И каждая цель ближайшей войны Смеется и ждет любви. Наш лечащий врач согреет солнечный шприц. И иглы лучей опять найдут нашу кровь. Не надо, не плачь. Сиди и смотри, Как горлом идет любовь. Лови ее ртом. Стаканы тесны. Торпедный аккорд – до дна. Рекламный плакат последней весны Качает квадрат окна. Дырявый висок. Слепая орда. Пойми, никогда не поздно снимать броню. Целуя кусок трофейного льда, Я молча иду к огню. Мы – выродки крыс. Мы – пасынки птиц. И каждый на треть – патрон. Лежи и смотри, как ядерный принц Несет свою плеть на трон. Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть? Ведь ты, как и я, сирота. Ну, что ты? Смелей! Нам нужно лететь! А ну от винта! Все от винта! А. БашлачевКостер получился трескучим и беспокойным. Он отплевывался во все стороны роями искр и с хрустом разгрызал поленья.
Мы сидели у костра втроем – я, Эва и Сэм…
Жили на канадской границе, в штате Северная Дакота, в городе Майнот, пятнадцатилетние близнецы Форшем – Эва и Стэн. Пять лет назад они с компанией друзей попали сюда. В смысле, в здешнюю Америку. Два года они странствовали – от мексиканских плато до севера Канады. А три года назад случилась беда.
Эва с несколькими товарищами была на охоте. Когда они вернулись – их лагерь, разбитый недалеко от этих мест, был разорен, почти все в нем – убиты или зверски замучены. Стэна сестра нашла распятым на сосне, и, хотя его удалось снять, через сутки мальчик умер – он был несколько раз тяжело ранен…
Сделали это не урса. Особого труда не понадобилось, чтобы выяснить – руку приложил приобретший за последнее время печальную известность Фрэнк Харди, пришедший с юга.
Эва поклялась мстить. С оставшимися в живых друзьями она напала на лагерь бандитов ночью, но удача отвернулась от нее. Малочисленная группа была перебита. Эву взяли в плен и сделали служанкой-рабыней. Конечно, ее насиловали, часто и компаниями. Она выжила. Бежала. Добралась до побережья, откуда перебралась в Европу и больше года сражалась там (удивительно, что мы не встретились!). Скоро вокруг энергичной и напористо-бесстрашной девчонки сложился круг «личной гвардии», начавшейся с нескольких парней-скандинавов, назвавших ее «валькирией». С полутора десятками лично преданных ей отчаянных голов, ни один из которых не смел за нею ухаживать, Эва Валькирия перебралась обратно в Америку и начала с того, что, собрав остатки нескольких разбитых урса отрядов, устроила тем на берегах Рио-Гранде кровавую баню.
Это было год назад. С тех пор Эва со своим отрядом искала Фрэнка Харди – и вот напала на его след…
История Сэма Роумэна была несколько иной. Он попал сюда три года назад вместе с Фрэнком Харди и его братом Джо. По его словам, братья были нормальными парнями там. А здесь – словно с цепи сорвались! (Меня это не удивило. Я давно понял, что этот мир высвобождает в человеке его настоящее Я.) Это была даже не жестокость, а что-то запредельное. «Ради интереса» пленного могли посадить в костер или зарыть в землю заживо. Особенно отличался прибившийся к отряду Харди позже Мэнни Брэннер, ставший фактически главным палачом банды.
Сэм вступился за пленную девчонку. В возникшей короткой схватке он раскроил Мэнни щеку и вынужден был бежать вместе с девчонкой и еще двумя парнями, тоже выступившими против братьев Харди. Но, как выяснилось, те не забыли «дезертира».
Год назад – примерно когда Эва вернулась из Европы – Сэм с большей частью подобравшегося у него постепенно отряда ушел на запад. Про Харди давно уже ничего не было слышно…
Лагерь, в который они вернулись, был сожжен, оставшиеся там – убиты или зверски замучены. В том, кто это сделал, не было никаких сомнений. Сэм бросился на поиски, даже не похоронив мертвецов…
Мы смотрели друг на друга. Эва сказала, постукивая ножнами по сапогу:
– Я слышала о тебе, Олег. В Европе… Ты всегда сражаешься за справедливость. Ты взял неприступную крепость Нори Мясника…
– Я там был не один, – проворчал я, скрывая, что польщен.
– Люди Фрэнка напали на твоих людей, – вмешался Сэм. – Парень со шрамом – это Мэнни, проклятая тварь… Ты поможешь нам?
Вопрос был прямой. По-мальчишески прямой.
Я поднялся. Небо затянули плотные тучи. Из пещеры слышались смех, выкрики и песня: