Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2
Шрифт:
— Что случилось? Опять кто-то напал? Сейчас мы подадим жалобу в судейскую коллегию.
Он имел ввиду тот случай в Москве, когда на соревнованиях на меня напали товарищи проигравшего боксера. Но нет, сейчас нападающие были гораздо хуже. Сейчас Худяков ворвался в раздевалку и убедился, что внутри никого нет.
— Ты чего это? — спросил он. — Чего стряслось?
Я остановился перед ним и хрипло сказал:
— Олег Николаевич, давайте отменим бой. Я не могу драться. Я проиграю.
Худяков внимательно посмотрел на меня и ответил:
— Ты чего это, Витя?
Я снова отчаянно затряс головой. Нет, он меня не понял. Я не могу драться. Я проиграю.
— Нет, вы не поняли, Олег Николаевич. Надо отменить бой. Я не могу выступать.
Но Худяков не слушал меня. Он подошел к скамейке и взял мои перчатки. Потом протянул их мне и попытался надеть на руки.
— Это у тебя мандраж небольшой, Витя. Успокойся, все будет в порядке. Ты разберешься с этим ублюдком Тополевым. Все будет в ажуре.
Я схватил перчатки и бросил на пол. Потом толкнул Худякова.
— Вы не понимаете! Я не могу драться! Меня унесут оттуда с нокаутом!
Худяков рассвирепел. Он пнул перчатку и схватил меня за грудки. Злое морщинистое лицо оказалось совсем рядом, напротив меня.
— Успокойся, Витя и веди себя, как мужик. Чего ты разнылся, «я проиграю, я проиграю»?! Чего ты испугался? Ты же всегда громил всех противников, даже сильнее и быстрее тебя! Чего теперь случилось? Разве Касдаманов не научил тебя, что делать в таких случаях?
Это было так невероятно, слышать про Черного ворона из уст Худякова, что я замер в изумлении и открыл рот. Потом спросил:
— А откуда вы знаете про Касдаманова?
Худяков усмехнулся. Не у меня одного, оказывается, были секреты.
— А ты что, думал, я не понял, откуда у тебя такие поразительные успехи и отточенная техника? Я слышал про удивительного тренера, которого называют «создателем чемпионов». Но всегда думал, что он нечто вроде легенды или сказочного персонажа, вроде домового или гнома. Сначала я не мог понять, с чего это ты вдруг так начал быстро расти, причем сам по себе, без тренировок. Ни один человек не может так поднять свой уровень самостоятельно, без посторонней помощи. А ты смог. Значит, тебе кто-то помогает. И скорее всего, это Черный ворон.
Я продолжал изумленно смотреть на тренера. Он поднял перчатки и натянул мне их на руки, пользуясь моим удивлением.
— Так что давай, соберись, Витя. Не подводи меня, не подводи Касдаманова. Не подводи свою семью. Даже если ты и боишься проиграть, то просто иди навстречу этому и прими поражение, как мужчина. Так, по крайней мере, ты сохранишь свою честь.
Ого, о каких высоких материях мы здесь заговорили. О чести и достоинстве, о храбрости и трусости. И конечно же, теперь я и в самом деле не мог отступить назад. Даже если и проиграю.
Поэтому я позволил себе расслабиться. Позволил Худякову зашнуровать перчатки и ободряюще похлопать меня по плечу:
— Давай, Витя, вперед, прорвемся.
Но я-то уже знал, что не прорвусь. Почему-то вместо уверенности в том, что я выиграю,
С одной стороны, это действительно позволило расслабиться и меня чуть отпустило. Поэтому ладно, решил я. Проиграть, так проиграем. Сокрушительно, с треском, громом и молниями.
Я подождал, пока тренер надел перчатки, потом кивнул ему и вышел из раздевалки. Худяков шел сзади, иногда стучал меня по плечу и приговаривал:
— Все хорошо, Витя, ты сможешь надрать задницу этому уроду. Давай, сделай это.
Я молчал и шел по коридору к залу, где шумели зрители и раздавался голос ведущего, усиленный микрофоном. Ко мне подбежал человек от организаторов, молодой и взъерошенный, с круглыми от тревог глазами:
— Вы где ходите? Почему не вышли? Ведущий уже три раза объявил ваше имя!
Ну и пусть, хоть двадцать раз пусть объявит. Меня охватило полнейшее равнодушие. Посмотрим, как теперь мне удастся выступить.
Когда я вышел в зал, зрители уже немного притихли. Тополев давно разгуливал по рингу и наверняка ожидал, что меня снимут с боя из-за отказа выйти. Я просил, чтобы ведущий не объявлял трагедию, случившуюся со мной, поэтому зрители не знали, почему я опаздываю.
Впрочем, не исключено, что среди них все равно ползли самые разнообразные слухи. Что-нибудь о моей болезни, травме, сложных семейных обстоятельствах. В таких ситуациях появляется обильное количество самых нелепых объяснений, всякий горазд на выдумки, фантастичность которых ограничена только степенью фантазии автора. Я бы не удивился, если бы речь пошла даже об измене родине или даже нападении инопланетян.
Многие зрители, однако, аплодировали. Это меня немного тронуло. Человек идет на бой, на съедение другому хищнику, а его встречают овациями. Очень в духе древнеримской легенды. Посмотрим, что они скажут по окончании поединка. Тогда, наверное, мне уже никто не будет аплодировать.
Я добрался до ринга и пролез между канатами. Встал в своем углу, опустив голову и избегая смотреть на противника. Зрители волновались и перешептывались между собой. Ведущий снова объявил мою фамилию и город, из которого я прибыл. Говорил он с небольшой запинкой, будто раздумывал, правильно ли то, что он произносит. Или это мне так показалось? Не знаю, временами мне казалось, что я как будто в тумане.
— Эй, Витя, как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросил Худяков. Он стоял возле канатов у моего угла. Затем он взобрался на ринг с внешней стороны, схватил меня за руку, притянул к себе и прошептал: — Если ты только скажешь мне, я выброшу полотенце, хорошо?
Вот это другое дело. Я собирался немного побегать по рингу, помахать кулаками, а потом спокойно удалиться.
Кивнув, я наконец мог позволить себе посмотреть на противника. Тополев едва заметно улыбался. Заметив мой взгляд, он насмешливо поклонился мне.