Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2
Шрифт:
Про мою победу завсегдатаи нашего клуба уже знали. Они поздравили меня, пожали руку. Спрашивали, когда будем отмечать.
— Еще три боя на носу, — ответил я. — Какие уж тут праздники?
— Верно, все верно, — сказал кто-то громко, от дальней стены. — Отмечать такие события надо потом, после того, как они состоятся. А сейчас даже думать об этом нечего.
Все обернулись и я увидел, что рядом с двумя тренерами стоит незнакомый мужчина в темно-коричневом костюме. Высокий, чуть полный.
Сразу видно, в прошлом спортсмен, но сейчас потерял форму. Расплылся. В руке папка с бумагами. Понятно, это и есть наш знакомый из спорткомитета.
— Рубцов, поди сюда, — позвал Худяков.
Когда я подошел, чиновник осмотрел меня с головы до ног.
— Вы нам и были нужны, — сказал он и обратился к директору «Орленка», Лебедь Юрию Борисовичу. — Я думал, этот ваш кандидат посильнее будет. Эх, вот с такими плечами, могучими, как богатырь. А этот у вас тощий какой-то. В одежде совсем хилым будет смотреться.
Я набычился, но промолчал. Однако, это он про меня, что ли? Весело. Я уже хилый для него. Куда он собрался меня в одежде выдвигать?
— Витя, познакомься, это Андрей Владимирович Козловский, заместитель председателя из спорткомитета по нашему району, — сказал Юрий Борисович. — Он приехал познакомиться с перспективными бойцами. У нас планируется товарищеский матч с боксерами из Европы и Америки. Будем отбирать туда кандидатов. Он уже поговорил с остальными, остался только ты.
Ого, вон оно как. Хорошая тема. Я бы не отказался порубиться с иностранцами.
Мы вошли в кабинет директора, расположенный рядом с подсобным помещением. Маленький закуток, куда едва помещались стол, стулья и пузатый шкаф. В углу стоял чудовищный сейф, занявший половину комнаты. Директор хранил там печать клуба.
— Должен сказать, что я не очень впечатлен, — сказал Козловский, еще раз глянув на меня. При этом он капризно выставил толстую губу. — Поймите, матч будут снимать на кинопленку. Транслировать по телевидению. Там будут спортивные комментаторы, синхронный перевод на десять языков. И нам нужны представительные, сильные участники. А не…
Он осекся, решив не продолжать. Видимо, хотел обозначить меня обидным эпитетом. И тут же поправился:
— А ваш Рубцов совсем не представительный. Я допускаю, что он хорош на ринге, но на экране он будет смотреться жалко. А от этого пострадает престиж нашей страны.
Директор не успел ничего ответить. Худяков тоже молчал. А я устал слушать, как меня оценивают, будто скаковую лошадь. Причем в моем же присутствии.
— Престиж Советского Союза пострадает еще больше, если мы просрем эту встречу, — сказал я резко. — И где вы найдете рослого кандидата в моей весовой категории? Смотрите не на внешность, а на умения.
Наверное, Козловский онемел от изумления, но быстро справился с собой. Как ни крути, он уже набрался опыта в словесных баталиях, там, у себя в государственных структурах.
— Помолчи, Рубцов, — резко сказал директор. — Мы твое мнение потом учтем.
— Нет, отчего же, — почти ласково сказал Козловский, глядя на меня. Глаза у него были большие, навыкате, с желтыми пятнышками на белках. Взгляд ужасный. — Пусть говорит. Мы готовы выслушать любое мнение. Мы открыты к критике. Обоснованной, конечно же.
А что тут еще скажешь? Мне этот надутый индюк сразу не понравился. Знаем, видали. Я уже встречался с такими в прошлой жизни.
Он считает себя властелином мира. Раз уж он отбирает боксеров для товарищеского матча, то все должны ему в ножки кланяться. Меня он точно запорет. Можно даже не рыпаться. Жаль, идея была хорошая. Я бы постарался показать там класс.
Поглядев на директора, я увидел, что тот тоже ждет моего ответа. Худяков молчал, будто воды в рот набрал. Только глазами пытался остановить меня, но я уже не мог притормозить. Ладно, раз так, тогда слушайте.
— А что еще мне сказать? — спросил я. — Вы, наверное, уже имеете на руках список участников. Все уже давно распределено. Я не подхожу под стандарты и требования, значит, не попаду в ряды кандидатов.
Директор вздохнул и скривил лицо, будто от сильнейшей зубной боли. Или от мигрени. Худяков опустил голову, будто после вынесения смертного приговора.
Козловский переглянулся с директором и наклонился ко мне. Потом обратился к директору, продолжая глядеть мне в глаза:
— Юрий Борисович, каковы результаты выступлений Рубцова? Он также хорош на деле, как и на словах?
Худяков с надеждой поднял голову. Директор помолчал, потом честно ответил:
— До недавнего времени Рубцов не показывал особых результатов. Но в этом году отлично выступил на первенстве республики среди учащихся средне-специальных заведений. Сейчас также хорошо идет на городском турнире. Два боя — две победы. Есть шансы на первое место.
Теперь замолчал Козловский. Наморщил лоб, пошевелил толстыми волосатыми пальцами. Подумал. Потом выдал вердикт:
— Я поговорю с остальными членами комиссии, но, я думаю, они согласятся с моим мнением. Если он возьмет место на городском турнире, то мы будем снисходительны к его внешности. В конце концов, это действительно не так важно. Главное — победа.
Я не знал, радоваться или плакать. Ведь ясно же, что Козловский не просто так принял решение. Подстраховался. Боится, что я с гонором и буду жаловаться на него. А вот даже если я попаду на матч, он вполне может подсунуть там множество палок в мои колеса. И выйдет сухим из воды.
А потом на меня накатило отчаянное веселье. Я вдруг понял, что имел в виду Касдаманов, говоря о страхе. Во-первых, этот Козловский сам опасается меня. Вон, решил подстраховаться.
А во-вторых, это действительно бодряще и азартно — спорить со взрослым мужиком, наверняка имеющим солидные спортивные заслуги в прошлом. Вдобавок, сейчас он высокопоставленный чиновник в сфере бокса.