Не пара
Шрифт:
Я издаю хрюкающий смешок.
Затем я подпираю подбородок ладонью. Так-то лучше.
Мне кажется, или комната начинает кружиться?
— Эт лучшая и-и-и-дея, чт прихдила мне за последнее врмя, — произношу я, широко улыбаясь.
Боже, я не чувствую губ. Странное ощущение.
Бесчувственность – это хорошо.
Бесчувственность значит, что нет боли.
Бармен-красавчик улыбается мне.
— Может лучше кофе?
— М... — Я морщусь. — Кофе по—ирландски?
Он смеётся и мотает головой.
— Тогда нет, сэээр. Я хочу алкоголь. Море алкоголя!
—
— Алкоголь – это всё, что мне нужно.
— Почему? — спрашивает он удивлённо.
— Потому что алкоголь равен счастью.
— Но почему ты несчастлива?
— Кто сказал, что я несчастлива?
— Когда такая симпатичная девушка, как ты, говорит, что алкоголь равняется счастью, это значит, что она несчастлива, когда трезва.
Оу.
Улыбка сползает с моего лица, а язык, развязавшийся от алкоголя, начинает без умолку трещать:
— Возможно, я несчастлива без алкоголя. Это ничего не значит. Многим людям нужен алкоголь, чтобы почувствовать себя счастливыми. Конечно, они все, вероятно, алкоголики, но думаю, что мне стоит это попробовать, потому что больше ничего не помогает. Я так сильно стараюсь, но всё равно умудряюсь всё портить. Мой брат меня ненавидит. На самом деле ненавидит.
— Я прижимаю руку к груди, стараясь, тем самым, заглушить боль. — Он хочет, чтобы меня не было в живых, — произношу я, в конце концов.
— Я уверен, что это не так.
Я смотрю ему в глаза.
— Он именно этого и хочет. Он так мне и сказал где-то час тому назад. Но я его не виню. Я и сама, вроде как, ненавижу себя. Ну, то есть я его подвела. Он – единственный человек, который действительно много значит для меня, и я его подвела. Он меня ненавидит, и в этом он прав. Я косячу, блядь, на каждом шагу. Даже мой шеф меня ненавидит. Кого-нибудь действительно ненавидит его шеф?
— Я уверен в том, что мой шеф меня недолюбливает, — отзывается с улыбкой бармен-красавчик.
— Ну, вот, видишь? — говорю я ему так, будто он только что сказал мне, как исцелить рак. — Ты сказал, что твой шеф тебя недолюбливает. Мой шеф меня ненавидит, черт возьми! Ненавидит так, что на дух не переносит. Да, он, конечно, конченный придурок, но он считает меня привлекательной, так что... Ну, то есть он считает меня привлекательной, но при этом ненавидит меня. Это же странно, да? И что это говорит обо мне? Красивая, но действующая на нервы – вот, что это значит. Все меня ненавидят. Ну, кроме Сиси, любовь ко мне у неё в заводских настройках, так сказать, потому что мы знаем друг друга целую вечность. Если честно, не знаю, чем я заслужила такую подругу, как она, потому что я думаю, что достойна только того, чтобы быть ненавидимой всеми. Я дура. Самая настоящая дура.
Я чувствую, что мои щёки стали влажными, и понимаю, что плачу. Я прижимаю ладони к щекам.
— Эй, ты чего? Я вот не думаю, что ты дура, — говорит бармен-красавчик, протягивая мне салфетку.
— Ты меня не знаешь, — отвечаю я заплаканным голосом, утирая слёзы. — Поверь мне, если бы ты меня знал, ты бы
— Так, давай-ка я сделаю тебе кофе. Ты протрезвеешь, и тогда я смогу узнать тебя получше.
— Хорошо. — Я благодарно киваю, продолжая вытирать слёзы, потому они всё никак не прекращают литься.
— Оставайся здесь, я сейчас же вернусь с кофе, – говорит мне бармен-красавчик.
Я смотрю на то, как он уходит, делаю глубокий вдох и вновь утираю слёзы. Скомкав салфетку, я бросаю её на барную стойку.
Уф... какая же я дура...
Я кладу руки на барную стойку и опускаю на них голову.
Надо позвонить Сиси и рассказать ей о том, что Джесс меня ненавидит.
Дотягиваясь до своей сумки, лежащей на соседнем стуле, я роюсь в ней рукой в поисках телефона. Мои пальцы наконец нащупывают его, я вытаскиваю телефон и снимаю блокировку с экрана.
Твою мать, всё расплывается.
Я моргаю, стараясь прояснить взгляд.
Я захожу в телефонную книжку, в которой у меня всего-о четыре контакта.
Господи, какая я жалкая.
Я издаю хрюкающий всхлип.
Я вытираю глаза и нажимаю на номер Сиси, прикладываю телефон к уху и жду.
Гудки тянутся, кажется, целую вечность.
Наконец на другом конце поднимают трубку, и мужской голос говорит:
— Дэйзи?
Э, что?
Я отдёргиваю телефон от уха и смотрю на экран.
Твою мать!
Кас.
Я набрала Каса вместо Сиси.
Блядь! Блядь! Блядь!
Я слышу, как он выкрикивает моё имя.
Я осторожно прикладываю телефон к уху.
— Здравствуйте, господин Мэтис. — Я стараюсь звучать нормально. Но выходит, конечно, совершенно невнятно.
— Дэйзи, ты пьяна? — спрашивает он голосом твёрдым, как камень.
— Нет! — Я качаю головой, будто он видит меня. — Конечно, нет! — И эти слова я произношу невнятно. Я прочищаю горло и стараюсь сфокусироваться на словах. — Я не пьяна. Я просто счастлива! Счастлива! Счастлива! Счастлива! Это мой голос, когда я счастлива!
— Господи Иисусе, — вздыхает он. — Где ты!
Похоже, я не убедила его в своей трезвости.
Чёрт.
— Где я?
— Да, Дэйзи. Где ты, блядь, сейчас находишься? — Он говорит со мной так, будто я маленький ребёнок.
— Не нужно материться, господин Мэтис. Я в баре.
— В каком баре?
— Не знаю. — Я пожимаю плечами.
— Дэйзи... — Его голос звучит предостерегающе.
— Сейчас! — Я стараюсь понять, видела ли я название бара на вывеске, когда входила, но так и не могу вспомнить. Я помню лишь то, как я увидела это место и поняла, что здесь продают алкоголь, так что сразу зашла внутрь. Я окидываю бар взглядом и никого не вижу. — Эм... тут нет ничего. То есть, есть стулья, столы, бар, алкоголь... много алкоголя, — хихикаю я. — Я пропустила несколько потрясающих коктейлей. Тебе бы здесь понравилось. Ну, может быть, и нет. Но, возможно, тебе не помешало бы выпить. Это помогло бы тебе расслабиться, потому что ты всегда такой напряжённый. Точно, приходи и выпей со мной! Мы можем напиться вместе!