Не по сценарию
Шрифт:
— Но как же миллионы семей? Да мы бы просто не выжили, все человечество вымерло, если бы все обстояло так, как ты говоришь!
Элли распалялась все больше, но меня это только забавляло. Я знал, что меня невозможно сдвинусь с моей философской позиции, потому что она выстрадана самой жизнью. И доводы Элли были банальны и легко опровержимы.
— И что, хорошо они все живут? — задал я вопрос, на который прекрасно знал ответ. — Ты вообще знаешь статистику разводов? А измен? А того, сколько людей терпит насилие в семье, побои, унижения? Там нет никакой любви, Элли. Это все значит только
Элли растерянно и сердито смотрела на меня. Ей нечего было ответить, потому что я был прав.
— Все-таки я знаю, что ты ошибаешься, хоть и не могу тебе объяснить, почему.
— Зато я могу привести тебе еще один пример, — решил я развеять последние сомнения, которые еще могли возникнуть у Элли.
— И какой же? — она окончательно выпуталась из моих объятий, чтобы смотреть мне прямо в лицо. Такая забавная, милая, сердито сложила руки на груди, и даже сползший с одного плеча плед не заставил Элли изменить позы.
— А вот скажи, испытывала ли ты настоящую любовь в своей жизни? Или это был лишь интерес, а ты слишком поздно поняла, что никакая это не любовь? И много ли счастья принесла тебе мысль, что ты влюблена?
Элли вдруг заморгала, будто я отвесил ей пощечину, и она пыталась понять, что это было. Но совесть меня не мучила. Нельзя быть такой наивной, а жизнь лучше всего постигается через боль.
— Данилевский, ты – настоящий циник и мизантроп, — Элли сердито и расстроенно ткнула меня кулачком в плечо, а я рассмеялся, пытаясь снова прижать ее и укладывая ее голову обратно к себе на плечо. Так ведь теплее. Мне надоел этот разговор, захотелось вернуться в ту самую уютную атмосферу, которая успела возникнуть между нами сегодня.
— Ты задала вопрос, а я всего лишь честно ответил. Если не хочешь разочароваться, не спрашивай, — проговорил я, закрывая тему. И чтобы окончательно отвлечь Элли от желания распилить меня на много кусочков десертным ножом, я начал рассказывать об истории дома, в котором жил.
Элли притихла. Она вроде бы слушала меня, но ощущал, что мысли ее витают где-то очень далеко. А спустя полчаса я понял, что Элли спит.
Глава 17. Элина. Обладание
С Андреем в страсть я рухнула, как в омут.
Не знала, что любовь в нем и утонет.
Пьеса «Заблуждения»
Я просыпалась долго, никак не желая выныривать из тягучего и очень приятного сна, от которого не осталось воспоминаний, только ощущения. Краем сознания я помнила, что со мной случилось сначала что-то очень страшное, а потом нечто приятное и волнующее, и именно второе нашло отображение в моих сегодняшних снах. Но подгружать реальность мой мозг не спешил.
Я позволила себе еще несколько мгновений понежиться между сном и явью, а потом вдруг разом
«Я же у Данилевского дома!» — резко пронзила меня мысль, и следом за ней в памяти всплыли все события вчерашнего дня.
Я судорожно втянула воздух и задержала дыхание. Как я оказалась в одной постели с Артуром, я не помнила. Точно не ложилась сама, я бы такое не забыла. Да, мы пили вино, но я была совершенно трезвой. Точно! Мы сидели на террасе, и я, наверно, уснула там, сидя на качелях в объятиях Арта. Он что-то так убаюкивающе рассказывал…
Это что же получается, он меня до кровати тащил? Нет, я конечно, довольно стройная, но поднять и донести даже мои пятьдесят с копейками килограмм не так-то просто. А он ведь вовсе не выглядит как силач. Никаких бицепсов, разрывающих рукава рубашки, никакой груды мышц. Просто гибкое, твердое мужское тело. Да, очень твердое, судя по тому, что я ощущаю сейчас спиной.
Тут же вспомнила, с какой легкостью он держал Эдика, который был массивнее Артура раза в два, как повалил его на пол и с какой уверенной силой наносил удары, а еще как быстро вынес дверь в гримерку. Поежилась от жутковатых воспоминаний, но им на смену тут же пришли другие. Например, как легко Артур удерживал меня, почти повисшую на его руке, когда целовал на репетиции. Нет, Артур легко мог пронести меня на руках пару метров, в этом даже сомневаться не стоило.
Данилевский спал, будить его не хотелось. Зато хотелось прочувствовать тяжесть его расслабленной руки, жар прижимающегося ко мне тела, запомнить каждый волшебный момент. Возможно, я больше никогда не смогу насладиться такой одуряющей близостью с ним.
Впрочем, лежать спокойно у меня получилось недолго. Полностью проснувшийся организм требовал движений. А еще затекли мышцы, неудобно смятая одежда раздражала все сильнее, и мне хотелось хотя бы просто лечь удобнее.
Я попыталась осторожно сменить положение, но дыхание Артура вдруг сбилось, он глубоко вдохнул, и я поняла, что он все-таки проснулся.
— Доброе утро, — раздался его хрипловатый после сна голос, и я почувствовал, как Арт притянул меня к себе ближе и приник губами к оголенной шее. Волоски на затылке встали дыбом, по позвоночнику прокатилась горячая волна, сопровождаемая толпой мурашек.
— Артур, прекрати! — немедленно возмутилась я и удивилась, что мой голос звучит не менее хрипло, чем у него. — Я же говорила, что у нас ничего не будет.
— А разве я что-то делаю? — хмыкнул Данилевский, не отрывая горячих губ от моей шеи.
— Делаешь! Целуешь меня!
Вопреки своим же возражениям, я отчего-то не спешила начать отбиваться, как вчера от Эдика. Этого придурка я лупила и руками, и ногами пыталась, пока этот боров не скрутил меня. Прикосновения Артура были иными, и пока мой мозг в панике пытался привести в чувство озверевшее либидо, мое тело плавилось в руках этого нахала.