Не под пустым небом
Шрифт:
А вон и окно его палаты… из которого он, смеясь, помахал нам рукой и крикнул своё прощальное «пока!»
Все окна в корпусе закрыты. А это – распахнуто!…
И, казалось, он невидимо стоит в этом окне, и смотрит на меня своими синими-синими глазами, в которых отражается небо…
…В сердце было какое-то странное ликование… как будто горячая волна поднималась из глубины… Спасибо тебе за всё, папочка! Ведь мы ещё встретимся когда-нибудь с тобой, правда?…
Я не захотела садиться в кабину. В кабину сел
Мы уже ехали когда-то с ним… По улицам весеннего Оренбурга, когда мне было пять лет, и мир был залит таким же ярким, ликующим солнцем… и казалось, что впереди у нас – долгая жизнь вместе… и много счастья… И сейчас яркое огромное солнце светило в окошко фургона… И я благодарила Бога за то, что он подарил нам эти двадцать дней. Двадцать дней жизни вместе… Двадцать дней счастья, о каком можно только мечтать…
…Когда мы приехали в аэропорт, к тому месту, где разгружают большие грузы, чтобы вести их к самолётам, к нашей машине подъехал автокар. Но, увидев наш груз, автокарщик стал страшно ругаться. Он матерился, как пьяный сапожник, и мы ничего не могли понять в первую минуту.
– Да скажите вы, наконец, по-русски, чего вы хотите на нас!
Кстати, он был русский. И он был первый, кто закричал на нас в эти дни.
– Не влезет ваш контейнер в самолёт!
– Как… не влезет?
– Он шире люка!
– Этого не может быть, – сказала я.
– Да я же вижу! – сказал он.
– Но он должен войти. Пожалуйста, измерьте его, – сказала я.
– Даже измерять не буду, у меня глаз намётан!
– Измерьте!!! – заорала я.
Мой крик на него подействовал. Он вынул рулетку и измерил.
– Ну, я же говорил! На четыре сантиметра шире люка.
– Этого не может быть…
– Так что идите и переделывайте свой контейнер! Надо было заранее узнать размеры.
Увы, мы размеры заранее не узнали…
– Ну, пожалуйста, попробуйте, может, он всё же войдёт? – жалобно попросила я.
– Не войдёт!!
– Ну, попробуйте!
– Зачем я буду пробовать? Зачем я буду его тащить на лётное поле, если он не войдёт!! Он шире люка! Ты что, русского языка не понимаешь?!
– Но он должен войти! ОН ДОЛЖЕН ВОЙТИ!!! – закричала я так, что автокарщик испуганно уставился на меня.
– Ты что, спятила?… Ты чего так орёшь?! Ладно, грузите на автокар, поедем пробовать!
Мы грузили, а он безостановочно матерился.
– Ладно, ждите тут, сейчас привезу вам обратно.
И он уехал по голубому сверкающему аэродрому – туда, где стоял наш самолёт…
Минуты ожидания были бесконечными… Господи, только бы он вошёл! Господи, неужели все наши труды напрасны? Неужели всё было впустую? Господи, сделай так, чтобы он вошёл! Лишь в Твоей это власти! Ты всё можешь, Господи!!!
…И вот он уже едет обратно… Без нашего груза. Подъехал. Смотрит на нас ошалело.
– Ну… это самое… он вошёл.
– Я
– Он на самом деле шире люка! Но люк… как будто раздвинулся… Только грузчики сказали: не завидуем тем, кто в Одессе будет его выгружать.
– Спасибо вам, – сказала я. – И напрасно вы так кричали.
– Да и ты хороша горло подрать! Ну, ладно, счастливо вам долететь.
Жора и шофёр «рафика» стояли потрясённые, не произнося ни слова. Как будто смотрели фантастическое кино.
– Как же так? – сказал, наконец, Жора.
– Просто произошло чудо, – сказала я.
– Чудо?…
– А как ещё это можно объяснить?
Шофёр что-то взволнованно сказал по-латышски.
– Что вы сказали?
– Я сказал: всё во власти Бога. Я никогда не забуду этот случай…
Мы расплатились с ним последними деньгами, которые оставались от профсоюзной «кассы взаимопомощи».
Перелёт был долгим… Опустившись в кресла, мы тут же уснули, как убитые.
Потом, обнявшись, плакали… сейчас мы могли себе это позволить… через несколько часов уже не сможем. Впереди нас ждала страшная встреча… с бабушкой и дедушкой… но мы сейчас об этом не думали… мы думали о том, что всё сделали для отца, что должны были сделать. И от этого было чувство покоя и почти счастья.
В Киеве была посадка, дозаправка баков горючим, и мы немного побродили по аэропорту. Выпили по чашечке крепкого кофе. Так же, как и я, Жора не ел уже третий день. О еде даже подумать было невозможно. Но голод не ощущался, и слабости никакой не было, Напротив, была какая-то огромная сила внутри. Она была больше меня, больше моей оболочки. Так что эта сила держала меня изнутри и обнимала меня снаружи…
Потом была Одесса… В аэропорту нас встречали два брата отца – Шура и Женя. Долго ждали разгрузки… Впрочем, сначала нам отдавать наш груз не хотели, сказали: «Приходите после праздников». Ну, тут уже заорал Женя… Да, Романушки умеют настоять на своём.
– Аэропорт этот, кстати, твой папка строил! – сказал Женя.
– Я знаю.
– Знаешь?
– Я многое теперь знаю…
– Деточка ты наша хорошая! Как же мы все волновались за тебя! – и он горячо обнял меня, и я ощутила ещё одну родную душу на земле…
…Ну, а потом мы приехали к дому, где нас встречала толпа родственников, успевших приехать отовсюду… Мне навстречу кинулась большая седая бабушка, вся в чёрном, как большая чёрная птица… С горькими причитаниями она осыпала меня солёными от слёз поцелуями:
– Господи, ну за что же тебе такое горе? Найти – и тут же потерять…
– Это не горе, бабушка, а счастье – то, что я успела… И не потеряла я его, а нашла.
А маленький седой дедушка исступлённо молчал, и по его лицу текли слёзы…