Не-птица
Шрифт:
А потом вытряхнул из тумбы все исписанные стихами листы.
***
Перетащить всё это вниз оказалось сложнее, чем я думал — главным образом потому, что надо было умудриться не испачкаться и не угодить в зловонные лужи сомнительного происхождения. С приходом лета общага потеряла свой психоделический шарм, превратившись в то, чем всегда являлась: в притон. Раньше по коридорам блуждать было страшно, теперь — мерзко. Хотелось вернуть сюда зимний холод — он хотя бы замораживал жидкости и маскировал таким образом запахи. Наконец, с перетаскиванием
Кир с Ивой показались во дворе уже минут через пять. Заметив их, я помахал рукой и поджёг листы. Пламя занялось быстро — судя по всему, краски у нашего друга были качественные.
— Ты чего, шашлык решил?.. — Кир присмотрелся и замер на месте.
Я поднял голову и широко ему улыбнулся.
— Типа того.
Кир рванулся вперед, сунулся было в огонь, но отдернул обожженные пальцы и, издав какой-то невнятный крик, набросился на меня с кулаками. Ива попыталась его удержать, но куда там — в тщедушном наркомане, наконец, проснулось что-то помимо апатичной тоски. Вырвавшись из рук красноволосой, Кир добрался до меня.
— Сволочь!
Я отклонился от первого удара, но не ожидал, что почти сразу за ним последует второй. Бил наркоман, конечно, не так сильно, как Светлицкий и компания, но вполне чувствительно, поэтому разогнаться я ему не позволил. Пропустив Кира за спину, я вывернул ему руку за спину и заставил опуститься на колени.
— Пусти, тварь!
— Да, да, конечно, — я чуть надавил, и наркоман снова закричал, но теперь от боли. — Только ты сначала внимательно посмотришь и послушаешь.
Развернув его лицом к уже хорошенько разгоревшемуся костру, я подтащил Кира поближе.
— Смотри внимательно. Видишь, как полыхает?
Он молчал. По щекам наркомана покатились слёзы.
— Кедр, ты… — Ива неуверенно потянулась к нам.
— Не лезь! — шикнул я, и снова потянул руку Кира на себя. — Ну, видишь?
— Вижу!
— Вот это — твоя зависимость, — и я выпустил его из рук, оттолкнув от огня подальше, — И не важно, насколько ты талантлив или даже гениален. Плевать, как много ты пишешь или рисуешь. В конечном итоге эта дрянь превратит твой путь в пепел.
Кир подполз к огню обратно и, сидя на коленях, молча наблюдал за тем, как догорают его труды.
— Если найдёшь у себя яйца и начнёшь лечиться, куплю тебе новый мольберт и краски. Но учти: мы уезжаем в августе. Так что поторопись, — я взял Иву за руку. — Пойдём.
— Но…
— Нам здесь больше нечего делать.
И мы ушли, оставив Кира наблюдать за догорающим пламенем.
***
Мы доехали до речного вокзала, и спустились к набережной, усевшись на ступеньках амфитеатра. Примерно в ста метрах неслась полноводная Обь, отражая голубизну высокого сибирского неба. Я глубоко вздохнул и понюхал рукава рубашки. От них слегка разило дымом.
— Ты поступил жестоко.
Ива порылась по карманам в поисках сигарет и, ничего не найдя, закинула в рот пару подушечек вишнёвого «Эклипса». Сразу захотелось целоваться.
— Ничуть. Он сам занимался этим же изо дня в день.
— Картин было всего две?
Я кивнул.
— Тогда ладно, — опершись на руки, заведенные за спину, Ива подставила лицо солнечным лучам и зажмурилась. — Стихи жаль. Ты как этот… Ну, который книги жёг!
— Гай Монтэг?
— Ага! — согласилась она, не отворачиваясь от яркого света. Я заинтересовался:
— Ты чего делаешь?
— Веснушки кормлю! — сообщила Ива. — А то совсем какие-то бледные и мелкие…
— Да ты радость моя! — расплывшись в улыбке, я прижал маленькую к груди.
— Пусти, поджигатель! — она попыталась освободиться, но не вышло.
— Оторвись на секунду от ультрафиолета и загляни в рюкзак.
Сработало — природное любопытство взяло верх над желанием дуться, и Иволга тут же перебралась ко мне за спину, чтобы нырнуть в сумку.
— Так тут же!.. — ахнула она через несколько секунд
— Ага. Все его стихи. Не поднялась рука на литературу. Но Киру об этом знать необязательно.
— Хитрюга! — засмеялась Ива, обнимая меня со спины и целуя в щеку. Потом снова отстранилась и притихла: — Лишь бы Кир ничего с собой не сделал.
— Не, — ловко перехватив её за талию, я уложил маленькую к себе на колени. — Кир слишком сильно любит себя, чтобы наложить руки.
— Думаешь?
Ответить я не успел. Зазвонил Ивушкин телефон.
— Алло? Да. Угу. Ну наконец-то! Я передам ему, обязательно. Ждём завтра звонок из клиники. Ага, давай, — и мелкая положила трубку, глядя на меня как-то совсем по-новому. С уважением?..
— Это был Кир. Завтра он идёт в клинику. Ты оказался прав на все сто!
— А почему он не идёт сегодня? — нахмурился я.
— Надо же привести себя в порядок, — пожала плечами Ива. — Собрать вещи, отоспаться. Убрать вещества из комнаты.
— Понимаю, — я прикрыл глаза и прижался щекой к виску Иволги. — Хорошо, что всё получилось.
***
Мы провели на набережной весь вечер и начало ночи. Занимались какой-то ерундой: гуляли, прыгали через лужи, ели в попадавшихся на пути кафе, целовались под мостом. Солнце постепенно совсем опустилось за горизонт, окрасив волны реки в желто-оранжевые тона.
— Ты знаешь, что последний луч всегда…
— Зелёный. Я смотрел «Пиратов Карибского моря».
— Но он правда есть! Однажды я весь вечер просидела, пялясь на закат. Ждала такого луча, маленькая ещё была. В общем, в тот раз увидеть не получилось.
— Так откуда уверенность в его существовании?
— Видела, случайно. Не думаю, что он показывается, когда его ждут.
— Ив, это оптическое явление…
— И что? — Иволга уселась на бетонное ограждение, и ветер запутался в её отросшей чёлке. — Хочу и верю, скучный Кедр!