(Не)реальный
Шрифт:
Аленка согласилась — прекрасно понимая, чего он хочет. Ведь во время раскраски Лизы Аленка сидела и почти не двигалась. Возбуждение хоть и одолевало, ломило своим жаром виски, но слегка схлынуло. А Максу явно было нечем заняться, пока Лиза наворачивала вокруг фонтанов круги, вовсю отыгрывая бешеную кошку. Вот он и донимал Аленку. «Настраивал» её на нужный для себя лад.
— Я тебя уже хочу сожрать, мастер, — шепнула ему Аленка. Медленный танец, когда бедра были так близко друг к другу, и всякий «шаг назад» заставлял задеть выступ на шарике и без того горящей кожей
— Может, я того и хочу, солнечная, — улыбаясь, отозвался Макс, косясь в сторону Лизы, — может, мне не хватает ощущения, что я тебе нужен.
Вот от этого заявления у Аленки аж рот открылся.
Честно говоря, он офигел, правда. Она же вчера, именно вчера созналась ему, что в него же влюблена. А сегодня ему не хватает?
Если ему не хватало — то Аленка ему додала сполна. Как только он уложил Лизу, как только с вальяжной, возмутительной неторопливостью зашел в спальню. Вот тогда Аленка и прихватила его за пряжку на ремне и пихнула на кровать. Все, что успел Макс, — это защелкнуть замок на входной двери.
Нахлобучивать его было легко. Даже на раздевание было плевать, Аленка всего лишь стащила с себя трусы, спустила с Макса джинсы и, недолго думая, уселась сверху. Возиться было ни к чему, Макс был уже готов, причем стояк у него был настолько каменный, что, кажется, готов Макс был уже очень давно. А саму Аленку и настраивать не надо было — у неё уже не первый час трусики можно было выжимать. И в первый же миг, когда она насадилась на член Макса, — чуть не кончила, до того острые были ощущения.
Ему… Ему не хватало. Раздери его кошмар, ему не хватало. А Аленке? Ей хватало? Она настолько измучилась, выискивая в его поведении симптомы приязни, что сама себе казалась чокнутой. Но ведь мало же. Мало, если она ему просто нравится. Сейчас уже было мало, ужасно. Аленка смертельно не хотела от него уезжать, и чем дальше — тем сильнее это осознавала. Особенно сегодня, после столкновения с прошлым. Аленке не хотелось отпускать от себя свою личную сказку, вот только что-то принц не спешил утверждать за ней статус своей принцессы. А хотелось — ужасно хотелось.
И сейчас, выбивая из его груди глухие тихие стоны одними лишь яростными движениями бедер, Аленке хотелось перестать сомневаться. Хотелось считать, что ему она нужна гораздо сильнее, чем думает. Ну а еще хотелось, чтобы кровать нахрен разлетелась в щепки от её, Аленкиного, напора.
Макс, Макс, Макс.
Ничего вслух, все стоны бьются в мозгу, не вырываясь изо рта, чтобы не разбудить Лизу.
Сегодняшний счет: один-один, но Макс явно не успокоился, не хочет давать Аленке уснуть, нет — целует так жадно, что язык его порой кажется слишком длинным, потому что ну не должно же его хватать, чтобы доставать до горла. А хватает.
И все это жадно, голодно, но почти без слов. Которых сейчас ужасно не хватает.
Скажи, чеширское чудовище, скажи, что Аленка тебе нужна. Потому что сейчас, кажется, — ты об этом молчишь, но ведь «кажется» не равно «так и есть». Сладких слов, красивых слов было сказано много. Но таких, чтобы делали картину ясной, — не было.
Осталась неделя. Всего неделя. И оставив позади одну неделю с ним, уже ясно — этого слишком мало. И всей жизни-то мало. И как удержать в руках этот сладкий мираж, который того и гляди растает, возвращая в холодную реальную жизнь.
— Ох, Сан…
Темные ночи тем и хороши, что слепят чувства. И всю эту гулкую тоску, поднявшуюся в сердце, темнота заставляет отступить, замолчать, утихнуть… Ну, ладно, эта победа не только темноты, еще раскаленные пальцев, голодных губ, уже побывавших всюду — куда Макс смог добраться, — и шелковой ленты, которую он все-таки выудил из своей «волшебной тумбочки», в которой явно много всего секретного хранится. Шарик Макс, кстати, тоже вытащил из этой тумбочки. Из ящичка, запирающегося на ключ. Лента — из ящичка ниже. Типа есть разделение в игрушках, на «невинное» и «не очень»?
И вот она — широкая шелковая лента, в темноте даже не разобрать, какого она цвета. И ничего сейчас на Аленке не было — только эта лента.
Шелковая лента на глазах — в два слоя, чтобы точно ничего не было видно.
Шелковая лента на шее — как тонкий едва ощутимый ошейник. Да-да, Макс, твоя, можешь даже не сомневаться.
Шелковая лента на запястьях над головой. Сколько там витков, Аленка даже не считала. Максу виднее. Связано крепко, туго, так, что запястья практически и не сдвинешь, до того туго их обхватывает в свои объятия гладкая ткань.
Шелковая лента на щиколотках, пятки пришлось пододвигать практически к самым бедрам, иначе ноги бы раздвинуть не получилось. Бедра напряжены, на них лежат ладони Макса, раздвигая ноги Аленки чуть сильнее, чем ей было привычно, добавляя происходящему легкой перчинки.
У веревки — или ленты, разницы нет, суть та же — обнаружилось удивительное свойство. Магическое просто. Когда на тело, на вытянутые запястья, на плечи и грудь ложится петлями обвязка, — кажется, что всякий узелок на ленте развязывает внутренний узелок в голове. И все теряет значимость — вся наносная ванильная глупость, все банальные житейские проблемы, типа вечно растрепанных волос или пары лишних килограммов — есть лишь мужчина, которому ты добровольно сдалась в этот сладкий плен. Он тебя уже принял, сейчас. Он хочет тебя — сейчас. Слышишь, шепчет тебе об этом? Скользит по твоему телу пальцами, и, кажется, эти пальцы дрожат.
— Какая ты красивая, Ален…
Он редко называет её по имени, и это на самом деле ничуть ни хуже, чем любое другое ласковое слово. Важно ведь не слово — а интонация. А Макс сейчас говорил таким тоном, будто смотрел на богиню. Жаль нельзя увидеть его лицо, все, что есть у Аленки — это осязание. И весь её мир сейчас сосредоточился на нем. Обо всем прочем она подумает позже, сейчас же пусть все будет так, как хочет Макс. И так — до конца.
Глава 33