Не рискнуть ли за миллион
Шрифт:
Я довел его до порога и аккуратно выставил за дверь.
– Благодарю вас, мистер Тримбл, - сказал он мне.
– Не за что.
– Как вы сказали?
Я повернулся к нему спиной, и дверь захлопнулась перед самым носом изумленного старца. Джон уже торопливо листал телефонный справочник.
– Нашел, - сказал он наконец.
– Деррик и Дерриксон, двадцать три филиала.
– А где ближайший?
– Пятая Авеню, угол Тридцать восьмой улицы.
– Звони сейчас же, Джон. Договорись
– Ясно, - коротко ответил Джон.
Я пошел к двери, на пороге обернулся и, сознавая всю значительность минуты, поглядел на Джона. Тот напутственно поднял руку.
– Ни пуха ни пера, Берт!
– К черту!
– пробормотал я.
И дверь за мной закрылась.
Питер Дерриксон оказался весьма внушительным мужчиной в традиционном синем костюме. Волосы у него были белые как снег, над белоснежными усами нависал массивный нос.
Хорошенькая рыжеволосая секретарша провела меня в его просторный кабинет, и он указал мне на кресло возле стола.
– Мне показалось, ваш главный художник чем-то встревожен, - сказал Дерриксон мощным гулким басом, точно выступал по радио перед всем американским народом.
Я поморщился.
– Он, знаете, вообще нервный.
Еще по дороге сюда я решил держаться с ним поосторожнее. И сейчас, пока Дерриксон, открыв ящик, придирчиво выбирал толстую сигару, я украдкой к нему присматривался. Но вот он сунул сигару в рот, отгрыз кончик, повернулся и без всяких церемоний сплюнул куда-то за мою спину. Огрызок просвистел у меня возле самого уха, и я даже глаза вытаращил. Но Питер Дерриксон словно и не заметил моего изумления.
– Итак, - прогудел он, - чем вы озабочены, сэр?
– Когда издателем журнала "Принц" был Тримбл, он заключил с вами страховой договор, - сказал я.
Дерриксон чиркнул спичкой и с удовольствием затянулся; голова его тотчас скрылась в клубах дыма. Потом дымно дохнул на спичку и погасил ее. И сквозь дым загромыхал его голос:
– У нас много клиентов.
– Этот договор был на один миллион долларов.
Дерриксон снова затянулся, и я тщетно пытался разглядеть его лицо сквозь дымовую завесу.
– Многие клиенты застрахованы у нас на миллион долларов, - прогудел голос из дымного облака.
– Наш журнал застраховался от путешествия на Луну.
Из дымного облака вынырнула седая голова.
– А-а, так вы про ту дурацкую рекламу.
– Да, - сказал я.
– Помню, помню, - прогремел Дерриксон своим оглушительным басом.
– Ну и что произошло с этой страховкой?
Голова его вновь скрылась в клубах дыма, и мне опять пришлось обращаться к зыбкой дымовой завесе.
– Об этом-то я и хотел вас спросить. Так что же с ней произошло?
– Вот это вопрос!
– прогудел Дерриксон.
– По-моему, срок полиса уже истек.
– Истек?
– упавшим голосом переспросил я.
– Ну да, истек, - гудел Дерриксон.
– Как сейчас помню тот день, когда Тримбл заявился ко мне с этой идеей. "Валяйте, сказал я ему.
– Пока мы живы, ни одно частное лицо и не подумает добраться до Луны, мистер Тримбл. Еще военные или какие-либо специально обученные люди - куда ни шло, но частное лицо - и думать нечего. Пожалуйста, я выдам вам страховой полис на один миллион долларов и уверен, что ничем при этом не рискую". Вот что я ему тогда сказал.
– А теперь срок страховки истек?
– Да, как будто так. Собственно, я в этом уверен. Тримбл давно перестал платить взносы. Уж не знаю почему. Вносить-то надо было чистые пустяки.
– А... сколько именно?
– Я же вам сказал!
– закричал Дерриксон.
– Сущие пустяки! Вы что, молодой человек, туговаты на ухо или как?
– Нет, нет. Я... Мне просто хотелось узнать, как давно истек срок страховки.
– Лет семь назад. А что?
– Нет, я просто подумал... А можно уплатить взносы за все эти годы и возобновить полис?
– Право не знаю. А зачем это вам? Может, боитесь, что кто-нибудь доберется до Луны раньше, чем наше правительство или русские?
Неизвестно почему, но мысль эта показалась Дерриксону очень забавной. Он громко засмеялся за своим облаком дыма, и я засмеялся вместе с ним.
– Бог ты мой, да вы такой же чудак, как старый Тримбл. Но он, видно, одумался, потому и перестал платить взносы. Нет уж, сынок, ни одно частное лицо и ногой не ступит на Луну, по крайней мере нам с вами до этого не дожить.
– Вы уверены?
– Уверен?
– гремел Дерриксон.
– Черт возьми, конечно, уверен!
– В таком случае позвольте нам уплатить взносы за все эти годы и восстановить нашу страховку.
Голова Дерриксона снова вынырнула из дыма, и он как бы нацелил на меня свою вонючую сигару.
– Конечно, - сказал он.
– А почему бы и нет?
– Вот и прекрасно. Так сколько мне нужно уплатить за все эти годы?
Дерриксон вновь откинулся на спинку кресла, и дым опять поглотил его.
– Пятьсот долларов в год, - сказал он.
– И срок истек семь лет назад?
– Совершенно верно. Если вы хотите покрыть всю задолженность, вам придется уплатить сразу три тысячи пятьсот долларов. И еще мы бы хотели получить взносы за будущий год тоже, авансом. Итого ровно четыре тысячи.
– Устроит вас чек за моей подписью?
– спросил я, и полез во внутренний карман.
– Разумеется. Но к чему так торопиться?
– Мне хотелось бы покончить с этим делом сейчас же. Терпеть не могу, когда что-то висит над душой.