Не родись богатой, или Синдром бодливой коровы
Шрифт:
– Гляди туда! – воскликнул тот, показывая пальцем на окна второго этажа. Настя задрала голову и увидела, что к стеклу прилипли две патлатых головы.
– Вон они! – крикнула Настя в полный голос. – Наблюдают за нами, гады!
В этот момент во двор медленно въехала черная «Волга», из которой торопливо вылезла какая-то «шишка» районного масштаба.
– Что здесь такое? – спросила «шишка», плохо среагировав на машину телевизионщиков. – По долгу службы я обязан знать, что происходит!
– Тут стихи читают, – пояснила какая-то тетка, которая
Между тем оратор продолжал вещать, все больше заводясь от неослабевающего внимания публики:
Мы, помню, гнали их всем миром!Они, поникнув головой,Бродили, прячась по квартирам,И гибли где-то под Москвой.– Кого это он имеет в виду? – спросило районное начальство.
– Каких-то богинь, – обронил мужчина в спортивном костюме. – Не мешайте слушать.
Начальство тут же прижало к полыхающему уху сотовый и зашипело в него:
– Несанкционированный митинг. Диссиденты собрали народ! Да и телевидение уже тут!
Настя начала решительно проталкиваться к съемочной группе. Корреспондент между тем пытал представителя местного РЭУ.
– Нельзя ли нам, – спрашивал он, глядя на аварийный дом через прищуренный глаз, – войти в какую-нибудь квартиру и снять разгневанных жильцов и разрушающийся балкон, так сказать, изнутри?
– Можно попытаться, – неуверенно проблеял тот. – Правда, люди сейчас неохотно открывают двери посторонним…
– Вот самый опасный балкон! – громко сообщила Настя, показывая пальцем туда, где жили длинноволосые. – Если смотреть на него изнутри, это просто форменный ужас. Уверяю вас, там есть что поснимать.
– Просто срам! – выплюнула какая-то бабулька с криво приколотой к голове косицей. Вероятно, она уже разбиралась ко сну, когда во дворе начались интересные события. – Нашли, чаво снимать! Притон у них там наркоманский.
– А какой раздолбанный балкон! – подхватила Настя. – Не в каждом притоне такой увидишь.
– Что ж, давайте попробуем туда подняться, – неожиданно согласился корреспондент, мельком глянув на Настю, и махнул рукой оператору. Тот молча водрузил камеру на плечо и послушно зашагал к подъезду. Настя, Геракл и еще несколько человек из толпы потрусили следом. По дороге к ним присоединился одышливый участковый, которому кто-то из жильцов настучал о приезде телевидения.
Присутствие участкового, вероятно, и позволило решить дело положительным образом – длинноволосые, давно и хорошо с ним знакомые, открыли дверь. Это была их стратегическая ошибка. Вероятно, они рассчитывали на какие-то переговоры, но Геракл, завидев узкую щель, не раздумывая ринулся вперед, и они отступили, нервно вереща. Впрочем, их никто не слушал.
Любопытная толпа ввалилась в комнату, просвистела ее насквозь и вскрыла балконную дверь.
– Я же говорила, что вы увидите ужасное! – закричала Настя.
На балконе, прямо на полу лежало что-то длинное и живое, накрытое пледом. Геракл протянул лапищу и сдернул плед. Присутствующие увидели спящего Петрова с блаженной улыбкой на лице. Чело его было ясным, а верхняя губка конвертиком нависала над нижней.
– Кто это? – строго спросил участковый, и из-за спин тотчас же раздался тонкий голос с придыханием:
– Это мой брат!
– Врешь! – закричала Настя, резво оборачиваясь к патлатому, потому что это был, конечно, он. Тот, который покрупнее. Более невинной физиономии Настя в жизни своей не видела: нос картошкой, незабудковые глазки и мягкий подбородок с редкой белой щетинкой. – Вы с приятелем увезли его с Тверского бульвара! И вы бежали так, будто ваши пятки сам черт облизывал!
– Конечно! Мы ведь бежали от вас.
– Зачем бежали? – строго спросил участковый.
– Колька сказал, что задолжал одной стерве штуку баксов, теперь она его преследует.
– Вы что же, решили, что это я?! – возмутилась Настя и повернулась лицом ко всему честному народу: – Я похожа на стерву?
– Да! – хором сказали все женщины, затесавшиеся посмотреть на притон.
– Нет! – хором сказали все мужчины, включая оператора и «шишку» из администрации.
– В любом случае, – заявила «шишка», – вы не похожи на стерву, которая может дать взаймы штуку баксов.
– Это мой друг! – Настя пальцем показала на причмокивающего Петрова. – Он немножко перебрал, и я решила отвезти его домой. А его унесли прямо у меня из-под носа.
– Если это ваш друг, то побыстрее уберите его с балкона, на улице темнеет, нам придется ставить дополнительный свет, – раздосадовано заметил корреспондент.
Отчего-то его просьбу восприняли как руководство к действию почти все присутствующие и всем гуртом ломанулись на балкон.
– Стойте! – испуганно закричал патлатый и вытянул вперед руки с растопыренными пальцами.
В ту же секунду раздался отвратительный хруст, и балкон, дрогнув, начал медленно обрушиваться вниз, словно сухое ласточкино гнездо. Настя закричала и попятилась назад, потянув за собой Геракла. Оператор, восторженно ухая, снимал сцену «Гибель Помпеи», прыгая по скользкому паркету, словно фигурист, нутром чуящий олимпийское «золото».
– Вот и все, – грустно простонал патлатый, стоя посреди комнаты весь в белом. Черные носки, вкрапленные в образ его невинности, почему-то рассердили Настю.
– Если бы не ваша вопиющая трусость, ничего бы не случилось! – крикнула она по дороге к двери.
– Я проявил чудеса храбрости, спасая брата! – возмутился тот.
– И где теперь ваш брат? – уничтожила его Настя и устремилась на улицу.
Здесь стоял гвалт, как на птичьем базаре. Балкон, оказывается, не свалился вниз окончательно, а повис на одном «ушке», высыпав всех, кто на нем был, в тот самый палисадник, где начиналась съемка.