Не слабое звено

Брай Марьяна

– А ты бы вместо ночных смен здесь, лучше в тот бар пошла, помнишь сколько тебе предлагал хозяин? – засмеялась Гуля и вышла из ординаторской.

Может это вариант? И, кто знает, вдруг я и вправду, смогу? – подумалось Татьяне. Стала прикидывать — мама пока лежит на обследовании, сон у меня крепкий, хоть и короткий, но я же легко беру ночную смену, даже отработав сутки, главное – поспать часов пять. На макияж я время не расходую, да и одежда у меня из той, что в глажке не нуждается. И потом, при баре, наверное, и кормить еще будет? Опять же — на еду не тратиться.

Визитку она, естественно, потеряла, но

место, где они отмечали Гулин день рождения она помнила. Взяв на этот раз время лишь до десяти вечера, отработала, быстро переоделась, причесалась, схватила купленный в обед пирожок, и побежала в бар.

Хоть и считала, что сейчас ее оттуда погонят, мол, пошутили же, из тебя бармен, как из коровы балерина, вариантов не оставалось, и если уж рассматривать все, то это – последний.

За стойкой сегодня был другой человек – рыжий, с кудрявой бородой, весь в канапушках, Гоша – именно так он представился, и осмотрев девушку на предмет полного отсутствия признака денег, предложил коктейль с минимумом алкоголя. Такие заглядывали обычно запить расставание с парнем, и через час они уже ревели белугой, а ему приходилось иной раз еще и оплачивать такси, взяв номер таксиста, чтобы удостовериться, что довез домой раскисшую дурынду – Гоша, хоть и старался выглядеть бруталом, на деле был парнем мягким и ранимым.

– Как-то мы с подругами отмечали здесь день рождения, и за баром был другой мужчина, постарше вас, такой, смуглый… – выдавила из себя Татьяна.

– А, если смуглый, это Боря – он хозяин бара, – ответил Гоша, вновь не понимая, что происходит. Борю искали девушки, но совсем другие — нахальные, гламурные, яркие... В общем — совсем другие. Тот приводил их пачками, менял как перчатки, а потом делал вид, что видит впервые.

– Можете позвать, или дать его номер – он давал мне визитку, предлагал работу, но я, естественно, ее потеряла.

– Хорошо, сейчас позову, только вы подтвердите, что вопрос в работе, о'кей? – переспросил ее Гоша, она мотнула головой, и он пропал за дверью, что внезапно открылась за его спиной – внешне это была полка, на которой, переплетенные веревками, стояли бутылки.

­– Не прошло и полгода, – раздался голос Бори. Таня рассматривала входящих гостей, и не услышала, как Гоша вернулся с Борисом.

– Да, и сама не думала, что приду, но обстоятельства, знаете ли….

– Да знаю, у всех они, обстоятельства. Это сначала кажется, что работая сорок часов в неделю можно добиться финансовой независимости и социальной поддержки, а может и целый орден с путевкой в областную лечебницу! Я слышал ваши разговоры тогда, вы медсестра, – улыбаясь, сказал Борис и указал на столик в углу, возле окна: ­– Идем, там сядем, обсудим, Гоше работать надо.

Они проговорили не меньше часа. Гоша не мог понять – что нашел такой привередливый Борис в этой невзрачненькой, какой-то загнанной девчушке. А Борис пел соловьем. Много жестикулировал, улыбался ей.

– Это наш новый бармен, Гош, – сказал Борис, когда они вместе подошли к стойке. – Завтра вечером она придет, пусть сразу вливается, иначе, долго все это будет. Учи основным коктейлям – хочет, пусть записывает. Хоть на бумагу, хоть на телефон.

– Понял, только… у нее опыт есть? – удивленно спросил Гоша.

– Нет у нее опыта, но она такие вещи умеет, с которыми люди ездят на фестиваль барменов.

Это она тебе потом покажет. – А ты, учись, слушай его во всем, он с виду гневный, а на деле, как моя мама – добрейший парень.

– Хорошо, завтра к десяти я буду, – радостно ответила Татьяна.

– Дай ей доступ к той камере, что над стойкой, и делай все коктейли строго под камерой. Вечером и ночью она смотреть и слушать тебя будет, а потом на видео просмотрит, запомнит лучше. На следующий день пусть уже сама делает, уяснили? – переспросил нас Борис, и мы как болванчики – Гоша от непонимания, а Таня от радости, мотнули головами одновременно.

– Я не понимаю почему он тебя берет, – прошептал Гоша. – У тебя что-то с ним было, или ты дочь его маминой подруги? – спросил Гоша, как только Борис ушел.

– Не то, и не другое, но раз ты такой любопытный, идем покажу то, что я показала ему, – не обижаясь на добряка, к которому уже прониклась дружескими чувствами сказала Татьяна, и уверенно взяла шейкер. Несколько коктейлей, что она сделала достаточно быстро, хоть и не профессионально как мог бы Гоша, позволили больше не сомневаться в ее возможностях.

Гоша стал хорошим учителем, но они оба понимали, что скоро их совместная работа перерастет в крепкую дружбу, и оба радовались находке в лице друг друга. Он знал о ситуации с ее мамой, и не раз подменял ее, помогал с покупками, ремонтом на съемной квартире, а потом нашел для нее квартиру – знакомый работал на «удаленке», и по полгода жил на островах – квартира пустовала, и он поручился за Таню перед хозяином.

Таня видела, как он смотрит на нее, как пытается помочь во всем, но он не делал шагов для сближения, и она решила, что ей просто показалось – парень просто хороший друг, и это в нем нельзя было терять, заинтересовавшись им как мужчиной.

Деньги позволяли лечить маму в хорошей клинике. Кроме зарплаты, можно было рассчитывать на довольно щедрые чаевые, а когда Борис заметил, что люди идут «на Танюху», он предложил ей бросить работу в больнице.

– Ты должна быть здесь до последнего клиента, особенно в выходные. За пятницу я готов платить тебе больше, хоть и знаю, что чаевые у тебя достойные. Ты теперь лицо этого бара, а высыпаться нужно каждому, даже столь одаренному, – сказал Борис, отвел ее за тот же угловой столик, и нарисовал схему, которая явно указывала на то, что ее работа в больнице приносит только хлопоты и усталость. Таня внимательно выслушала своего начальника, взяла пару дней, чтобы обдумать его предложение. Она считала, что настоящая работа, это та, которая навсегда, и хотела как и мама, работать в одном месте всегда.

Так Татьяна осталась в баре, уволившись из больницы. Мама шла на поправку, и Таня приняла решение оставить ее в Москве. Днем она была дома, и они могли вместе гулять, пить чай, разговаривать. Поспать ей нужно было всего пять шесть часов, и в обед она просыпалась полная сил. 

Да и авралов теперь не было – любители коктейлей – не роженицы, и даже не их взволнованные пьяные мужья, что околачиваются у дверей, взывая к персоналу, умоляя пропустить хоть на пару минут.

Тане начала нравиться эта ночная жизнь, где она забывалась среди веселья и раскатов смеха о той ее настоящей жизни, в которой есть страх за маму, страх подвести ее – не успеть дать все необходимое.