Не сотворяйте ангелов из женщин
Шрифт:
Вылет срывала и вместе с ним и премию квартальную. А ведь на этот четвертак так надеялась Нина, к тому же она все деньги сейчас откладывала к выходу на пенсию.
Да! На пенсию…
Подумать только, мне сорок пять, а что я видела? Одни взлеты и посадки, гостиничные койки с дурацкими панцирными сетками, на которых не раз так проваливалась, что на следующий день болела поясница как перед месячными.
Да, некстати вспомнила… В последнее время со мной что–то такое происходило профессиональное со здоровьем по женском линии. То какие–то боли, особенно когда приходилось разгружать контейнеры с
Пробовала поговорит об этом с Эдиком, но тому как–то все не хватало времени. А жаль, ведь если так пойдет и дальше, то она ему вынуждена будет отказать в ближайшее время. И что тогда?
Уже не раз она задавала себе этот вопрос. Мало того, что заканчивала летную работу, так еще и лечится надо было как следует, а не скрывать это от своего молодого любовника! Скажешь тоже, любовника? А что, не любовника что ли?
И как–то от всего неопределенного у нее уже в который раз за это утро совсем испортилось настроение. К тому же пассажир с десятого «Б» места уже можно сказать, что прямо достал ее своими расспросами! Когда же мы полетим? Почему до сих пор стоим?
По своему многолетнему опыту она уже с первого взгляда научилась сортировать пассажиров и потому знала, что такой каприза и беспокойный нытик мог сильно повлиять на состояние атмосферы в салоне и взбудоражить всех остальных пассажиров.
Потому она, как можно спокойнее и со своей фирменной и, можно сказать, профессиональной улыбочкой наклонилась к самому его лицу, и как можно спокойней, но так чтобы слышали и сидящие рядом.
— Мы пережидаем грозовой фронт по маршруту. Потерпите минуточку и мы взлетим. — И уже распрямившись им всем, кто просто выставился в проходе и следил за всеми ее действиями, добавила:
— Наш командир, летчик первого класса, Константин Михайлович, и он не хочет неприятностей своим пассажирам, не желает везти туда, где болтанка застала бы нас в воздухе. Потерпите, уже осталось…..
И зачем–то посмотрела на руку, как будто бы там у нее, в самом деле были часы.
— Нам осталось….. еще пять минут! Пять минут, ведь можно же их спокойно подождать?
И обвела пассажиров обворожительным и спокойным взглядом своих необыкновенно красивых и умных темно–коричневых глаз. Для уверенности пару раз красиво и картинно зажмурилась, похлопав своими густыми и аккуратно покрашенными ресницами. Так она как бы всем своим видом и статью показывала, что им не о чем беспокоиться, и пока она с ними, то все у них будет в порядке! Ведь она же, Погорела Галина, старший бортпроводник …..ольского авиаотряда, отличница и заслуженный работник Аэрофлота, бригадир и сейчас с ними рядом!
И как всегда, ощущая эти взгляды, волнующие и оценивающие ее замечательную фигурку сзади, уверенно и вместе с тем мягко зашагала, как балерина со сцены, в своих фирменных чехословацких туфлях фирмы Цебо. Чем в очередной раз покорила мужскую и заставила от зависти заерзать женскую половину своего пассажирского салона.
За такие минуты она и любила эту профессию, в которой она себя чувствовала словно заботливая хозяйка и в то же время, как флиртующая сексуально аппетитная дама. Да, аппетитная и флиртующая, да еще и сексуальная… Все это были не ее, а его слова, ее любимого мужчины, Эдика…
Недружная
Михалыч уже не сидел, а просто подпрыгивал на своем командирском сиденье, когда увидел в боковое окно, как к самолету, прямо на летное поле стремительно вылетела черного цвета Волга и в красивом развороте, завизжав тормозами, описала широкую дугу и замерла где–то, как он понял в районе трапа.
— Колька! Если это она, то я …. ее так ….!
И не успел даже закончить, как дверь в пилотскую кабину распахнулась и она прямо с порога, как ни в чем не бывало:
— Привет, мальчики!
— Ты где была? — Взревел Михалыч. — Из–за тебя нам вылет отменят, сука!
А она как будто на прогулку пришла и на глазах оторопевшего Колдуна уселась на свое место, да еще эффектно закинула ногу за ногу, обнажая довольно аппетитную ляжку.
— Подумаешь? Ну и что такого, опоздать немножечко даже нельзя? Я ведь девушка…
Что–то еще хотела сказать, как на нее накинулся Михалыч. Она тут же по нему выпалила, как из пушки.… И началась ругань, посыпались оскорбления, а тут снова голос диспетчера…
— Борт 856 ответьте! Почему не заказывайте буксировку и не запрашивайте АПА?
АПА — передвижной аэродромный генератор. Применяется для запуска двигателей, во избежание разрядки и экономии мощности бортовых аккумуляторов самолета.
— Я борт 856, АПА на месте, разрешите запуск…. — вмешался правачок Колька.
— Борт 856, запуск разрешаю!
— Чего ты лезешь! — Тут же на него набросился Михалыч.
Запрашивать запуск была его обязанность. А Колька, слыша их ругань и желая ее наконец–то прекратить, самовольно встрял! Чем окончательно вывел из себя Михалыча.
Взвыл дизель на автомашине АПА и следом на панели пульта самолета, через десять секунд вспыхнуло табло зеленого цвета: «Аэр. пит.».
— Аэродромное питание в норме! — Тут же включился в СПУ-7, переговорное устройство самолета, доложил Колдун.
Михалыч, трясущимися руками, оттянув с головы гарнитуру, и со злостью бросил ей туда, где она сидела вся красная от ругани с ним, и все еще не остывшая.
— Я тебя, ….. — многозначительно промолчал, но все поняли, как он о ней хотел сказать и не сдержался ведь, — Дай только домой придем, я тебя, сука, — не сдержавшись все — таки, — Я тебя. б…..!.
— Пошел к черту, дурак, старый!
— Что?!!! — Взревел Михалыч. — Это ты кому сказала? Мне? Да я же командир, я при исполнении служебных обязанностей, да я тебя….
— Борт 856, запуск разрешаю! Как поняли, ответьте. Почему не запускаетесь?
— Запуск первому! Первому, я сказал! — Крикнул осатанело Михалыч.
Потом Колдун и правачок запускали подряд оставшиеся двигатели, каждый раз засекая время выхода движков на режим малого газа. За этими действиями наблюдал Михалыч, но по всему было видно, что он хоть и рядом был с ними, но где–то и далеко от них. А все почему? Да, потому что, будь на ее месте хоть кто–то другой, он бы, во–первых, отложил запуск, во–вторых, тут же связался с вышкой КДП и эту, суку, так он мысленно про себя назвал ее, тут же выкинул бы с его самолета. Так он хотел.… Хотел, но не мог! Не мог! Потому что знал, что ее отец этого бы ему никогда не простил…