Не спрашивай
Шрифт:
Если есть жизнь, по сути, есть и надежда. Мэй кивнула, чувствуя, что понемногу волнение уходит. Ее рука перестала растягивать материал кардигана.
— Тот специфический предмет, который вы украли? Что это?
Сделав глоток пива, Энди вздохнул:
— Сказать по правде, Мэй? Я надеялся, что ты не спросишь меня об этом.
18
Еды нет, нет контактов с людьми. Как только темнота отступает, резко и неожиданно появляется яркий флюоресцирующий свет в обитом досками потолке, который защищен железной решеткой. Он озаряет белым лишь пол в центре комнаты, остальная же часть погружена в полумрак, полный теней, которые похожи на крыс.
В течение достаточно долгого времени — узник не имеет часов — ничего не происходит. Вдруг послышалось громкое бряцанье цепей и лязг гигантских ключей, которые вывели его из состояния забытья. Большие старые двери из дерева со скрипом отворились и вошли четверо мужчин. Двое из них выглядели неважно: тощие, небритые, испуганные в грязных белых рубашках и босые. Они внесли тяжелый деревянный стол, на котором стояли лишь миска и кружка. Двое других были солдатами в желчно-синей униформе с пулеметами в руках. Они что-то пролаяли-прокричали мужчинам в белом. Те опустили стол на пол, возле двери и попятились к стене, все это время не отрывая глаз от земли. Затем солдаты начали кричать на заключенного, который продолжал сидеть на полу напротив одинокого окна и размышлял, как же темно вокруг. Их крики дополняли угрожающие движения автоматов. Без слов можно было понять, что они приказывают пленнику подняться на ноги; он подчинился; подойти к столу и быстрее, что он и сделал; и начать есть.
— Без стула? — спросил арестант.
Они либо не поняли его вопроса либо не посчитали нужным снизойти до ответа. В любом случае они махали стволами оружия в сторону миски — куда лучше, чем в заключенного — и выкрикивали снова и снова одни и те же короткие фразы.
Узник взглянул на свой ужин. Миска была наполнена густой зеленой слизью, в кружке же виднелась прозрачная жидкость. Слева от тарелки лежал ломоть черного хлеба, а справа — большая металлическая ложка. Арестант обдумал возможные варианты. Он взял ложку, опустил в зеленую тину, поднял, угрюмо посмотрел, отлил немного обратно в миску, снова поднял, скривил свое лицо, как маленький ребенок, которого заставляют принимать лекарства, и опустил ложку в рот.
И улыбнулся. Широкая улыбка растянулась вокруг ложки. Высунув прибор наружу, он продолжал улыбаться.
— На вкус как карри, — поделился ощущениями он.
Солдаты грубо засмеялись, ткнули друг друга локтем и хриплым голосом что-то сказали.
Лучше оставаться в неведении и думать, что карри. Заключенный съел еще немного, попробовал хлеб и отметил, что тот был свежим и вкусным. Отпил жидкости из кружки и обнаружил, что это была всего лишь вода, не достаточно холодная и с металлическим привкусом, как будто она застоялась где-то в трубах, но все же это вода.
Узник был очень голоден. Он понятия не имел, как долго пробыл в плену, как долго находился без сознания — судя по всему, прошло много времени, если он летел на самолете из Нью-Йорка в это ужасное место — но это была его первая еда с того момента, как он отобедал дома прежде чем попасть на борт «Гордость Вотскоэка», о чем он уже пожалел. Он был голоден и съел все. И даже облизал ложку. Отложив ее, с помощью пальца выгреб остатки слизи со вкусом карри с внутренних стенок миски. Затем, что было вполне естественным, он сказал охранником:
— Мне нужно в туалет.
Они не понимали. Судя по всему, они ни слова не понимали по-английски, а также мужчины в белом — сокамерники, наверное — поэтому узник вынужден был прибегнуть к грубым жестам, самому универсальному языку. Охранники отвратительно заржали и пхнули пленника обратно в центр комнаты и указали на крохотную круглую дырку в полу.
— Что? — не поверил узник. — Ты наверное шутишь.
Однако эти люди не шутили. Эти мужчины и знать не знали ничего о чувстве юмора. Их нецензурный смех зазвучал еще громче, затем внезапно поутих и они стали выкрикивать новые приказы мужчинам в белом, которые метнулись вперед, подняли стол и утащили его обратно, не забывая при этом смотреть только вниз. Двое солдат с важным видом последовали за ними, сделав небольшую умышленную остановку, чтобы выпустить газы в воздушное пространство заключенного. Затем вышли, хлопнув дверью, и повторились лязг и бряцанье цепей и замков.
Тишина. Заключенный мрачно сгорбился над небольшим отверстием в полу. Он думал. Как мне выбраться отсюда? Он поднял взгляд к свету: они не выключали его. Он завернулся в тонкое, грубое шерстяное одеяло, сел на пол и задумался. Я расскажу им все, что знаю, если кто-нибудь говорит, конечно, по-английски.
Так и закончился первый день.
19
Энди Келп был общительным парнем. Он мог найти общий язык абсолютно с разными людьми, даже с полицейскими. Конечно, не со всеми работниками в Полицейском управлении г. Нью-Йорка (ПУНЙ). И даже не со многими в ПУНЙ. Ну, на самом деле, только с одним, но и этого было достаточно.
Первый раз, когда Келп позвонил в административный орган и спросил о Бернарде Клематски, голос ответил «Нет на службе». Во второй раз голос сказал «Подождите», и затем на связь вышел лично Бернард и произнес очень официально «Клематски».
— Привет, Бернард, — поздоровался Келп. — Это я, Энди Келп.
— Ну, привет, Энди. Я как раз думал о тебе.
— Это не ко мне, — быстро перебил Энди, — я «чист».
— Хочешь зайти? У меня есть то, что ты можешь подписать.
— Может быть, не сейчас, — ответил Келп. — Я думал, думал, возможно, когда у тебя будет время, мы могли бы встретиться и выпить?
— Тебе что-то нужно от меня, — догадался Бернард.
— Естественно, мне нужна твоя помощь, — не стал отрицать тот. — Все в чем-то нуждаются.
— А я хочу пообедать, — заявил Бернард. — Как только начинаю работать, то сразу же хочеться кушать.
— Итальянская кухня, верно? Спагетти с соусом из моллюсков?
— Звучит очень заманчиво, — согласился Бернард, — но как-то на днях я открыл для себя новую кухню, которая мне очень нравится.
— Дорогая, Бернард?
— Не-ет. Ведь все из Азии стоит дешево, я прав?
— А-а, ты имеешь в виду китайскую кухню.
— Нет, — ответил Бернард. — Похоже на нее.
— Будем угадывать?
— Таиланд, — объяснил Бернард. — Еда из Таиланда. Ты пробовал?
— Нет.
— Тайцы добавляют арахисовое масло во все, что только можно.
— Поэтому их блюда пришлись тебе по вкусу?
— Жди меня в «Toon» на Бейкер-стрит. Десять тридцать?
— Я буду там, — согласился Келп.
Он улыбнулся, вспоминая небольшой плохо освещенный ресторанчик, в котором будет пахнуть лучше, если повара начнут добавлять арахисовое масло во всю еду. Как и следовало ожидать, Бернард опоздал.