Не стой у мага на пути! 4

Моури Эрли

Гирхзелл поднял бледно-зеленые веки, с минуту смотрел на меня щелями огромных зрачков, затем беззвучно произнес:

«Отец, мне снова привиделись образы. Они не пустые. Это важные образы будущего, которое должно случиться. Ты убедился, что если ко мне приходит подобное, то это не мои фантазии, а нечто большее, идущее то ли от ваших богов, то ли от самого светлого Неба. Вот сейчас это случилось снова Нечто говорит, что мне грозит опасность. Причины ее я не понимаю: вижу себя лежащим неподвижно, наверное, мертвым. Затем понимаю, что я не мертвый и потом приходит какая-то радость и тревога сразу. Большая опасность грозит и тебе. Тебе она грозит от Ионы. Все дело в ее огромной злости. Я не понимаю причин этого, но ее злость связана с ее сердцем. Если с тобой будут рядом твои женщины, то Ионэль может

убить тебя и их», — дракон тяжко вздохнул — на три десятка шагов трава зашевелилась от его дыхания. Затем он продолжил: — «Твои женщины кормили меня. У них добрые руки, я не хочу им смерти. Предупреждаю: они не должны быть рядом. Запомни, Астерий! Если встретишься с Ионой не держи рядом принцессу, тем более графиню Арэнт», — Гирхзелл, не мигая смотрел на меня и на заходящее солнце, лучи которого окрасили тучи в красный цвет. — «И теперь мне хочется сказать тебе, что раз так, мы не должны спасать Ионэль. Не должны, потому что ей уже ничего не поможет — это я чувствовал раньше. От понимания этого хочется реветь. С другой стороны, долг говорит мне, что мы должны ее спасти. Я не понимаю себя. Не понимаю, это говорящее Нечто. Оно показывает мне такие странные вещи, что хочется рычать и лететь куда-нибудь повыше, подальше! Теперь я снова не знаю, как быть. Как из этого выпутаться? Ведь эти цепи, намного крепче стальных!».

Я старался разобраться в мыслях Гирхзелла, пока солнце не скрылось за горизонтом. Его измышления в самом деле были слишком противоречивыми, настолько путаными, что дракон затруднялся показать их мне. Он говорил еще долго, но его рассуждения мало что проясняли.

«Хорошо. Успокойся мой друг», — в завершении сказал я ему. — «Не стоит больше ломать голову, над этими противоречиями. Я поступлю так, как стараюсь поступать всегда: сделаю то, к чему меня направляет мой долг и здравый смысл. Также, помня твои предостережения, постараюсь, чтобы моих женщин не оказалось рядом при встрече с Ионэль, если такая действительно случится. Ты же постарайся выспаться. Завтра у нас будет трудный день. Возможно, уже завтра мы достигнем цели пути и столкнемся с нашими врагами».

«Да, завтра не позже, чем к полудню мы будем в Темных Землях», — согласился он. — «У того места, где стоит древних храм. Я видел его когда-то давно издалека, пролетая по краю мертвого леса. Еще он мне привиделся в прошлом месяце в ночном виденье. Меня беспокоит то место. Там живет человек, который представляет угрозу для меня и для всех вас».

«Друг мой, мы с тобой и вместе с воинами барона Лорриса — это огромная сила. Верь в нашу победу, если дело дойдет до большой битвы!», — постарался успокоить я его, однако слова дракона меня насторожили. Я подумал, что кроме банды Малгара к древнему храму могут прийти много иных поклонников Калифы, как из Арленсии, так и с пустынных земель по ту сторону гор.

Эту ночь я провел с Флэйрин. И она, и я спали плохо. Дело не только в соединившей нас страсти — она была как всегда яркой, но длилась недолго. А потом и меня, и принцессу мучило необъяснимое волнение: предчувствие, чего-то значительного, должного произойти завтра. То же самое испытывала и графиня Арэнт. Она сидела на берегу озера, почти до полуночи практиковала магию «Холодные Руки». Графиня была убеждена, что уже завтра ей этот навык потребуется, и если она не научится пользоваться им достаточно хорошо, то не выживет в предстоящем сражении. Я подходил к ней, пытался отговорить от поединка с Малгаром, но эта мягкая, добрая женщина в некоторых случаях умеет быть непреклонной. Таковой она была в эту ночь.

За ночь юго-западный ветер сменился на юго-восточный. Он отогнал тучи и обошлось без дождя. После завтрака с травяным чаем и рыбой, которую наловил после рассвета Арден с лучником Ренхилом, мы начали собирать лагерь, грузить палатки на дракона.

Гирхзелл сегодня был молчалив. С Салгором он вообще не пожелал общаться, со мной был немногословен, и я чувствовал тревогу в ментальном теле дракона, которое, кстати ненамного больше человеческого. Надежно подвязав наши грузы, мы заняли места, и вскоре Гирхзелл поднялся в воздух. Часто хлопая крыльями, пошел над гладью Альтерско озера. Набрал привычную высоту лишь ближе к Старому Калгару, который виделся внизу как десятка четыре

домов с полуразрушенной сторожевой башней. Говорят, полвека назад ее хотели превратить в полетную башню и использовать как опорную точку маршрута между Торгатом и эльнубейским Гор-Ха, но не задалось — это направление оказалось невостребованным.

Дальше мы летели над Калнгарским лесом. Он огромный, наверное, превосходящий размерами Вестеймский залив, и с высоты похож на бескрайнее зеленое море. Ольвия, не спавшая почти всю ночь, задремала под мерные взмахи крыльев Гирхзелла. Графиня прижалась ко мне, и я сел так, чтобы ей было удобнее перенести вторую часть нашего пути.

«Темные земли, отец…» — услышал я беззвучный голос дракона, до сих пор хранившего молчание. — «Земля здесь кажется мертвой, такой же как царство нубейской богини и таким, как становится тело любого существа, когда оно расстается с душой. Мне трудно понять, зачем люди стремятся сюда. Зачем люди поклоняются Калифе, если есть более высокие и достойные боги».

«Многие люди мечтают о вечной или хотя бы долгой жизни. Мечтают о возможностях, которые им не может дать слабое человеческое тело. В погоне за этим, они преклоняют колени перед владычицей нубейской Ночи», — пояснил я, глядя вниз, на холмы и мертвую выжженную землю, над которой мы летели — лес остался позади. — «В большинстве своем, люди не верят или даже не знают, что их жизнь и без того вечна — им предстоит лишь менять тела», — продолжил я. — «Они до ужаса боятся расстаться со старым телом. Боятся настолько, что страх мнимой смерти напрочь лишает их памяти и осознания происходящего в тот великий миг, который называется Смерть. Но если побороть этот страх, если встретить неизбежное так же легко, как мы встречаем смену дня или ночи, то люди поймут, что никакие чары Калифы им не нужны, а их тела — не более чем одежды, которые следует иногда менять».

«И ты это понял, отец?», — догадался Гирхзелл.

Я не ответил. Салгор слышал часть нашей беседы, и я позволил своему ученику сменить меня в общении с драконом, сам же вглядывался вперед, в сторону гор. Там впереди, в красновато-серой дымке угадывались очертания каких-то сооружений. Наверное, это и был тот самый древний нубейский храм.

Ольвия зашевелилась, открыла глаза, приподнялась.

— Уже близко, — шепнул я ей.

— Я чувствую, — ответила она, наклонившись влево и глядя проплывавшую под нами темную, расколотую глубокими трещинами землю; красноватые камни и редкие, черные стволы мертвых деревьев.

Впереди в нескольких лигах я к своему удивлению увидел одинокого всадника. Скорее всего паломника к нубейской святыни. Странно: он ехал один. Путешествие в одиночку через эти земли опасно: по краю леса и в начале пустоши обитает огромное число хищников. Говорят, здесь же в глубоких трещинах, рассекающих землю, живут демоны и темные существа, которых нет в других частях Арленсии. Но главное, здесь живет молва, жуткие легенды, которые пугают сильнее, чем стая голодных гиен.

Ольвия тоже обратила внимание на одинокого путника. И когда мы пролетели над ним, графиня вдруг, встрепенулась и воскликнула:

— Это Яркус! Райс, смотри же — это точно Яркус! Он жив!

Тут разволновался и я. Очень может быть, что госпожа Арэнт была права: слишком этот одинокий всадник был похож на названого брата Тетивы Ночи. Я попросил Гирхзелла снизиться, и приземлиться так, чтобы оказаться поближе к отважному путнику, державшего путь в одиночку по столь опасным местам.

Дракон пролетел пару лиг вперед, заложил широкий вираж и начал снижаться, огибая скальный выступ. Черные деревья, торчавшие вдоль тропы, мешали выбрать место для посадки. Гирхзелл зацепил лапой одно из них — оно сломалось с сухим треском. Мы опустились на краю глубокой расщелины, тянувшейся вдоль тропы. Всадник, никак не ожидавший встретить в этих места дракона, да еще и с пассажирами, явно растерялся. Он пытался успокоить лошадь, а напуганное животное металось, между расселиной и скальным выступом по другую сторону тропы, так норовило пуститься в обратный путь.