Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага
Шрифт:
По-видимому, режиссеру Атанесяну невдомек, что проблема авторского вымысла и домысла в произведении на историческую тему и исторической правды и теоретически, и на практике многих литераторов и вообще деятелей искусств (в том числе кинематографа) давно решена. Между этими двумя категориями существует диалектическая связь. Если изложить ее до предела упрощенно, выглядит она примерно так: «Художник имеет право на любой ВЫМЫСЕЛ, согласующийся с исторической ПРАВДОЙ».
Вымышлены герои и их свершения в романах и повестях Григория Бакланова, Эммануила Казакевича, Юрия Бондарева, Александра Бека, Константина Симонова, Василя Быкова… Но война в этих замечательных произведениях полностью соответствует исторической правде. У каждого из этих авторов своя война, каждый видел ее по-своему, своими глазами, но у всех она — настоящая, подлинная,
Но дело даже не только в этом… Дело еще и в том, что такая школа детей-диверсантов в реальности все-таки СУЩЕСТВОВАЛА! Только создана она была не советским НКВД/НКГБ, а гитлеровским АБВЕРОМ!
Ее организовало одно из подразделений Абвера (военной разведки и контрразведки), а именно абверкоманда-203 в июле 1943 года в населенном пункте Гемфурт возле немецкого города Касселя. Создание данной школы с любой точки зрения должно рассматриваться как военное преступление, поскольку диверсантов в ней готовили не просто из подростков (что уже само по себе преступление), но из СОВЕТСКИХ мальчишек и девчонок, и никаких не малолетних уголовников, а несчастных беспризорников, потерявших на оккупированной немцами территории и родителей, и кров отчий над головой. Их готовили по-настоящему, оболванивая пропагандой, подкармливая голодных и истощенных, и забрасывали, в том числе с парашютами, в советский тыл с диверсионными заданиями. Большинство из них должны были подбрасывать в локомотивы взрывчатку, замаскированную под куски каменного угля, и т. п.).
Надо отдать должное этим ребятам: все они, очутившись за линией фронта, являлись кто в милицию, кто в ближайшую военную комендатуру с повинной. Об этих ребятах — их было несколько десятков — доложили Верховному Главнокомандующему. По его приказу они были определены, в зависимости от того, кто сколько классов успел закончить, в различные ремесленные училища и школы ФЗО для продолжения образования и приобретения рабочей профессии. [1]
Выходит, авторы «Сволочей» — кинодраматург Владимир Кунин и кинорежиссер Александр Атанесян — приписали советским разведчикам и контрразведчикам, сражавшимся с агрессором точно так, как представители всех других военных специальностей и профессий, преступления, которые реально совершали злейшие враги нашей страны — сотрудники гитлеровских спецслужб. Какой уж тут, к черту, «художественный вымысел». Это самая настоящая злонамеренная клевета. Так и должна квалифицироваться по любому счету.
1
Желающие могут узнать все подробности в строго документальной и документированной с подлинными фотографиями, книге генерал-майора Н.В. Губернатором «СМЕРШ против Буссарла». (Репортаж из архива тайной войны.) Москва Жуковский. Изд-во Кучково Поле», 2005.
Что же касается категории ПРАВДЫ, к которой с таким пренебрежением относится кинорежиссер Атанесян, то к ней с сожалением, но и с гордостью приходится отнести тот несомненный факт, что в сражениях Великой Отечественной войны принимали участие многие десятки тысяч детей и подростков обоего пола: в партизанских отрядах и подполье на оккупированных врагом территориях Советского Союза, в действующей армии в качестве так называемых сыновей/дочерей полка, юнг Северного флота и т. п. В партизанских отрядах малолетние «народные мстители» выступали в роли и разведчиков, и связных, и санитарок. В действующей армии — в зависимости от рода войск той части, к которой прибивались…
Известны юные бойцы, за свои подвиги удостоенные звания Героя Советского Союза: Леня Голиков, Марат Казей, Саша Чекалин, Валентин Котик…
Никто из этих десятков тысяч не был «сволочью» — малолетним уголовником, за тяжкое преступление осужденным к высшей мере наказания и посланным со спецзаданием искупать вину собственной жизнью. То были обыкновенные советские мальчишки и девчонки, возможно, кто-то и грешен в каких-то правонарушениях. Их никто не принуждал идти в партизаны или прибиваться к воинским частям. Движущей силой их поведения был тот же ПАТРИОТИЗМ, что и у их отцов, матерей, старших братьев и сестер…
Действительно, некоторым из этих юных патриотов — очень немногим — пришлось выполнять под руководством старших товарищей и по-настоящему разведывательные задания. Опять же — сугубо добровольно…
Теодор Гладков, Юрий Калиниченко
ВОЗДАЯНИЕ И ВОЗМЕЗДИЕ
Пролог
«Локомотив деловито протащил вдоль платформы запыленную ленту вагонов и устало остановился перед зеленоватым зданием вокзала, внеся бестолковую и радостную сумятицу в рядки встречающих, выстроившихся под легким осенним дождем. Все бросились к вагонам, заглядывали в окна, роняли и поднимали букеты… Поднялся гул, как в потревоженном улье. «Ну, как отдохнул?», «Ой, как загорел, не узнаешь», — слышалось тут и там. И вдруг в этот хаос звуков, речей и возгласов ворвался требовательный крик:
— Задержите его! Задержите!
Сквозь толпу, не оглядываясь по сторонам, торопливо пробирался к выходу человек. Он изо всех сил работал локтями, лавировал, увертывался от встречных, расталкивал их небольшим чемоданом. Чернявое горбоносое лицо его с жесткими карими глазами выражало нетерпение и страх. За ним, приближаясь с каждым шагом, продвигался преследователь.
Через несколько минут пассажир с чемоданом был задержан.
Человек, который скрывался почти пятнадцать лет, наконец попал в руки правосудия».
Это — развернутая цитата из одной книги (а их вышло в свое время несколько), посвященной трагической и героической истории молодежного подполья (тогда его называли комсомольско-молодежным подпольем, хотя к его созданию комсомол решительно никакого отношения не имел), действовавшего в период немецко-фашистской оккупации в городе Людиново нынешней Калужской области.
Примерно так же описывали сцену задержания палача людиновских подпольщиков Дмитрия Иванова на Павелецком вокзале Москвы 10 ноября 1956 года и многие журналисты из центральных и местных газет, освещавших впоследствии судебный процесс над ним. Дескать, опознал изменника Родины один из жителей Людинова, знавший Иванова в лицо и случайно оказавшийся в этот день, час и минуты на платформе. По некоторым газетным публикациям, он был в числе встречающих, по иным — ехал в одном купе с Ивановым аж из Орджоникидзе.
Примечательно, что в материалах следственного дела этот «случайный опознаватель» не фигурирует ни разу. Не появлялся он в качестве свидетеля и на открытом судебном процессе над Ивановым в Людинове.
Потому что все обстояло совсем не так, вернее, не совсем так.
Начнем с того, что никогда поезда дальнего следования с благословенных кавказских курортов на Павелецкий вокзал не прибывали и туда же с него не отправлялись. Не только москвичи, миллионы приезжих ведают, что на то существует вокзал Курский.
И подошла к перрону в то утро, 10 ноября 1956 года, не вереница вагонов поезда дальнего следования, а обыкновенная замызганная, довоенной постройки подмосковная электричка. Люди старшего поколения помнят, что дверцы у них еще свободно открывались внутрь, а не раздвигались автоматически только на остановках. И вывалились на платформу из вагонов не загорелые курортники с чемоданами и дощатыми деревянными ящичками с ручками, сквозь планки которых выглядывали немыслимых размеров яблоки, груши, виноград и прочие дары щедрого юга, а обыкновенные подмосковные колхозники и колхозницы, облаченные в неизменные телогрейки и черные плисовые жакеты. Выволакивали они на перрон мешки с картошкой, неказистой на вид, но кто толк знает, тот ее оценит — желто-зеленой антоновкой, корзины со свежими домашними яичками, а то и битыми курами. Понятное дело, никто их с цветами и восторженными возгласами не встречал. Вечером они будут возвращаться кто в Востряково, кто в Домодедово, кто еще куда подальше с теми же мешками, но уже полегче, зато таящими в своих недрах батоны отдельной и ветчиннорубленной колбасы и брикеты сливочного масла, потому как в их сельских магазинах, кроме ржавой селедки, банок с крабовыми консервами и лоснящихся глыб подозрительного продукта, именуемого «комбижиром», ничего не водилось, хотя продовольственные карточки были отменены еще десять лет назад. Водку из Москвы не везли, ее, и обыкновенной «муховки» с красной сургучной головкой, и «Московской» по двадцать три девяносто в дореформенных ценах, в тех же сельпо было предостаточно.