Не такая, не такой
Шрифт:
Я испортила пять бланков заявлений на новые фонды, прежде чем она отобрала у меня ручку и заполнила их самостоятельно.
— Анюта тоже вчера четыре часа уроки делала. Пишет-пишет нормально, потом — раз, и ошибка. Зачеркнула, и как будто так и надо. Ну, я ее заставляю взять новую тетрадь и все аккуратно переписать, а она снова! Так до полночи и провозились, а с утра она, конечно, с соплями и слезами, никуда идти не хочет… Эх, не рожай, Сонька, что бы тебе мать ни говорила!
— Угу…
Я как раз набирала сообщение
Но даже когда я пошла обедать, оно все еще оставалось непрочитанным.
Может быть, он на каком-нибудь невероятно важном совещании? Не будет же руководитель такого уровня доставать телефон из кармана, чтобы читать сообщения любовниц?
Ох, черт, такого уровня…
Когда он рядом, я забываю, насколько он богатый и крутой. Он просто Юл — невероятно теплый, нежный, уютный и… мой.
Был.
Полторы недели назад.
Полторы недели!
На что я еще надеюсь, непонятно.
Особенно, если вспомнить, что в нашу последнюю встречу после проводов бывшей Юлиан вернулся хмурый и вечер быстро закруглился. Теперь я перебирала в памяти каждый его жест и каждое слово, но никак не могла найти разгадку.
Я посмотрела на телефон, но так и не решилась нажать вызов. Вдруг он все-таки занят?
К концу рабочего дня сообщение все так же оставалось непрочитанным. И следующее тоже.
Но ведь это Юл?
Который ждал меня каждый день у библиотеки, готовил мне ужин, целовал в московских переулках, любил так, что до сих пор пальцы на ногах поджимаются от воспоминаний. Укутывал пледом, спасал… Ведь он не мог же просто так взять — и отморозиться?
И пока здравый смысл шептал мне на ухо, что все это он делал, когда был влюблен, а это многое меняет, я быстро-быстро, с бьющимся сердцем достала телефон и нажала вызов.
Но спустя много-много гудков, никто так и не взял трубку.
Ведь что я про него знаю? Вообще ведь ничего. Почему он был столько раз женат, откуда у него сотни женщин… Не потому ли их сотни, что он вот так забывает о каждой предыдущей, переключаясь на следующую? Может быть, он уже и номер сменил, что ему, сложно под каждую завести отдельную симку?
Может быть, именно в этот момент он нашептывает какой-нибудь другой женщине, какая она маленькая, целует и прячет в своих невероятных объятьях. Какая-то другая гладит его по мощным плечам, не пугаясь, а предвкушая. И даже, возможно, просит отрастить бороду.
И не крутит романы с его сыном.
И худая.
И юная.
Домой мне идти совершенно не хотелось. Там и так мама каждый вечер спрашивает, как поживает Юлиан Владимирович, почему не заходит, просит передавать привет и ругает меня за то, что я его не ценю.
В кои-то веки мама была права. Я его действительно не ценила.
На улице уже совсем тепло, скоро можно будет не надевать
Хорошо, что он меня бросил весной. Летом переживать разбитое сердце намного легче.
Я вошла домой, доверху наполненная весенним ветром вперемешку со слезами.
Мама возилась в прихожей. Из шкафов были вытащены коробки с обувью, сумки с летней одеждой, куртки, в комнате маячили разверстые пасти чемоданов и вавилоны шмоток вокруг них.
Филомена меня не встретила — видимо, испугалась этой странной активности и сидела под кроватью.
— Мам, что происходит? — спросила я, сматывая с шеи шарф и пытаясь найти местечко, куда пристроить ботинки, чтобы они не попали ей под горячую руку и не упокоились где-нибудь на антресолях в неопознаваемой коробке из-под пластиковой елки восемьдесят третьего года.
— Собираюсь, не видишь, что ли! — мама упорно пыталась запихнуть огромный пуховик в маленькую сумку, откуда его только что достала. Тот сопротивлялся. — Помогла бы лучше.
— Давайте я помогу.
И из комнаты появился Юл, как всегда, заняв собой весь дверной проем.
По-моему, я даже взвизгнула, когда подпрыгивала, чтобы повиснуть у него на шее. Он поймал меня, прижал к себе и наклонился, целуя аккуратно и нежно. А потом поставил обратно, но все равно прижимал одной рукой к себе.
— Где ты был? Что происходит? Что это на тебе за ужасный свитер? Ты справился с заводом? Почему ты не отвечал? Куда мама собирается? Чтопроизошлоипочемутынеберешьтрубку?! — я засыпала его вопросами, моментально забыв о том, что еще пять минут назад была уверена, что он меня бросил.
Как от кошек распространяются сонные волны, так от Юла распространялась аура спокойствия и уверенности. Что бы я себе ни надумала — сейчас это казалось полной ерундой. Пришло же такое в голову! Это же Юл.
Последнее эхо прежних бед пронеслось и растаяло от его тепла.
— Что значит ужасный свитер? — мама возмущенно бросила на пол ботинок, который держала в руках. Хотела, небось, в меня, но постеснялась. — У тебя глаза-то есть?
— Татьяна Федоровна связала мне свитер, не хуже моих дизайнерских, — аккуратно интонируя, сообщил Юл.
Я отлипла от него на секундочку, чтобы еще раз оценить творение. Если предыдущие — оказывается, дизайнерские — пестрые свитера Юла были немного странными, но гармоничными, то надетый на него сейчас напоминал страшный сон художника-абстракциониста, у которого в руках взорвалась палитра, а потом сверху наблевал котик.