Не теряя времени. Книжник
Шрифт:
— Тебе не холодно?
Тут Бен заметил, что дрожит.
— Пожалуй.
— Ты ел?
Он понял, что ужасно голоден, но еще прежде, чем понять, сказал:
— Я умираю с голоду!
— А у меня еще рагу осталось, — Фонтанна улыбнулась в телефон. Она представила себе, как бы она на месте Бена обрадовалась при таком известии.
— Бегу к тебе! — повторил Бен, именно так и радуясь, и повесил трубку.
Поспешно одеваясь, Бен сообразил, что целый месяц не курил. Он порылся в карманах,
— Недаром говорят, первая, как проснешься, самая лучшая…
На непостоянном расстоянии от тех мест отставной почтальон по праву не погиб от холода, проснувшись, будто кто его толкнул, на скамье-качалке у себя на террасе.
Он сел и долго созерцал свой сад — густые джунгли во власти злой зимы и запустенья. И по лицу его струились слезы.
Ковбой все утро просидел на качалке, глядя на замерзший сад, и проплакал. Он плакал не спеша, спокойно, пока не вытекли все слезы и не выплакалась горечь о былой любви.
А после встал и в глубоком раздумье направился в дом.
Там он надел просторное пальто и, уйдя еще глубже в раздумье, приготовил себе плотный завтрак из всего, что нашлось под рукой.
Забившись глубже некуда в раздумье, он вышел завтракать в саду.
И наконец, решившись, встал и ринулся за инструментами.
— Ну, хватит! — крикнул он, врубаясь в заросли крапивы.
Бен, все еще дрожа, с сигаретой в зубах, шел по пустынной улице и вдруг увидел: навстречу по другому тротуару шла Фонтанна.
Шла в облачке пара, так быстро, как могла идти, держа в руках кипящую кастрюльку. А в зубах — деревянную ложку.
Они остановились друг напротив друга и бросились навстречу через улицу.
Бен снял крышку с кастрюльки, схватил большую ложку и жадно принялся уписывать рагу, глазами же он пожирал Фонтанну. Фонтаннин рот, едва избавившись от ложки, расплылся до ушей.
И так они стояли среди улицы, окутанные паром, Бен с деревянной ложкой, Фонтанна с солнечной улыбкой.
Стояли и стояли среди улицы, окутанные паром.
Но вот кастрюлька выпала из рук Фонтанны, а Бен швырнул подальше ложку.
И они бросились в объятия друг друга и сжали их так сильно, что, продавившись друг сквозь друга, очутились стоящими спиной к спине.
На секунду они растерялись.
Потом повернулись.
И горячо поцеловались.
Пока Фонтанна с Беном обнимались, через улицу метнулась тень, схватила ложку и кастрюлю и исчезла.
В кастрюле оставалось еще порядочно рагу — бомж не поверил собственным глазам, когда увидел, что она упала.
Бен с Фонтанной замерзли и пошли быстрым шагом. Пошли куда глаза глядят, сияя и стуча зубами.
Фонтанна потянула Бена за руку и припустила еще быстрей.
— Я была птицей, — тараторила она, вся дрожа, — кружила в воздухе и приземлилась на твою ладонь. Ты побежал — я стала ланью и поскакала рядом. Мы добежали до моря и прыгнули в воду — я обернулась тюленем. Мы вместе плыли под водой и доплыли до острова, а там был лес. Я превратилась в обезьянку-бонобо, ты тоже, и мы резвились, лопали бананы и то и дело боноболюбились.
Фонтанна была до смерти рада, что закруглилась так споро, а Бен, которому столько раз уже доводилось умирать со скуки, выслушивая чужие сны, на этот раз, наоборот, почувствовал себя как никогда живым. Он вырвался вперед и сам теперь тащил Фонтанну.
— Я, — начал он, — везде искал тебя, но не нашел. Был в Гонолулу, на Аляске, в Патагонии — там о тебе и не слыхали. Обшарил всю Монголию — впустую, исколесил всю Африку — без толку, объехал вокруг света — видел все, но только не тебя. Тогда я устремился в космос. Юпитер, Марс, Сатурн и прочие планеты — но и там тоже тебя нету. И наконец я догадался: ты осталась тут. И я решил вернуться и проснуться.
Теперь они почти бежали. Холодный ветер бил в лицо, они продрогли до костей, они совсем заледенели, но храбро продвигались к цели. Нет-нет на бегу улыбнутся друг другу — и шпарят опять во всю прыть.
И вот впереди замаячил их дом. Фонтанна и Бен понеслись, как на крыльях.
Дом понял, что его не бросили, и широко раскрыл им двери. Бен и Фонтанна в них влетели.
— Три секунды! — сказала Фонтанна.
— Побит рекорд! — воскликнул Бен.
Они разделись, улеглись в постель и загляделись…
На старт… за дело… финиш… вновь за дело…
Так ночь, и две, и три — и им не надоело.
— Три дня! — воскликнул Бен.
— Побит рекорд! — добавила Фонтанна.
Бен смотрел на Фонтанну, она — на него. Она лицом к стене, он — к краю, но все равно, не зная сами как, не отрываясь, любовались.
Закрыв глаза, спиной друг к другу — им не мешало ничего: Бен смотрел на Фонтанну, она — на него.
Они вздохнули и уснули.
Проснувшись как-то утром, они заметили, что в доме все переменилось.
Спальня стала точно такой, как им мечталось: большой, овальной, со множеством дверей, без лишней мебели, а на полу валялось множество вещей. Бен и Фонтанна сразу же признали их своими. Солнечно-желтые, веселые, игривые стены были точно такие, как их настроенье в то утро: игривое и веселое.
Фонтанна встала и прошлась по комнате. Ей вдруг почему-то представилась просторная кухня в синих тонах, большой круглый стол перед окном, а на столе гора фруктов. Она толкнула дверь — просторная кухня в синих тонах лежала перед ней, гору фруктов на круглом столе венчал персик. Фонтанна взяла его, надкусила и подошла к широкому окну, откуда лился свет.