(не) только твоя
Шрифт:
– Елизавета Андреевна?
– уточняет он у меня, и я молча киваю.
– Проходите, вас уже ожидают.
Я прощаюсь с Демьяном и прохожу на территорию Арского. Дорожка ведет к двухэтажному дому с панорамными окнами. Ухоженная лужайка, над територрией явно работал ландшафтный дизайнер, деревья и кусты ухожены и подстрижены.
Арский вышел из дома, и Аля тут же довольно завопила:
– Папа!
– и кинулась к нему навстречу.
Он присел, широко раскрыл объятия, готовый в любой момент ее подхватить и сжать своими сильными ручищами.
Я опускаю взгляд, чтоб не смотреть
Когда подхожу ближе, слышу их разговор.
– Я сейчас познакомлю тебя с одной тетей, очень важной тетей. Она - моя правая рука и помощница, я без нее не справляюсь с домом один. Она возьмет тебя и покажет тебе папину пещеру, окей?
– Окей, - смеется Алина.
Да, меня тоже позабавило, что свои хоромы он обозвал пещерой.
Когда он упомянул про помощницу, я ожидала, что сейчас к нам выйдет симпатичная, молодая, длинноногая телка, но я ошиблась в предположениях. Из-за спины Арского показалась женщина за пятьдесят, которая скорее годилась бы ему в матери. С добрыми глазами, и морщинками вокруг них от частых улыбок. И Алине она сразу улыбнулась.
– Это она?
– уточнила, счастливо улыбаясь и протягивая руки к Але.
– Мы тебя так ждали, солнышко, так давно ждали.
– Анна Ивановна, - начинает Арский, но женщину не остановить.
– Все, не бухти, сынок, мы сами разберемся. У тебя вон еще гостья есть, - женщина улыбается и мне, и я улыбаюсь в ответ.
Она, кажется, умеет расположить к себе одной улыбкой.
– Я сейчас, - говорит мне Лев, - проходи в кухню пока, - указывает направление и отходит к охраннику, который меня впустил.
Я иду, куда сказано, и рассматриваю убраснство кухни, когда из-за спины вдруг резко звучит его голос.
– Что у тебя с этим мужиком?
– Тебя это не касается.
Я пожалела о сказанном ровно в ту же секунду, как закончила говорить. Почувствовала, как он напряженно замер среди кухни. Почувствовала, как в ответ на его напряжение у меня моментально встали дыбом волосы на руках.
Он всегда был одержимо ревнив. Всегда. Стоило кому-то лишь посмотреть на меня, как он начинал нервничать. И я не говорю о мужчинах, он не различал пол. Он ревновал меня ко всем живым существам. Однажды на прогулке мы встретили собаку, и я стала ее гладить. Гладила и ласкала, пока не услышала за спиной сопение.
И он был хорош в том, что происходило после. Поцелуи и секс после его вспышек были самыми порочными и сладкими. А я была молода, глупа и до беспамятства влюблена, и не понимала, насколько сильно все это было неправильно. Мне льстила его одержимость мной. Потому что когда такой роскошный мужчина готов есть с твоих рук, за твоей спиной расправляются крылья.
Теперь я чувствовала спиной его взгляд. Мне не нужно оборачиваться, чтоб понять что это за взгляд. Его глаза потемнели, став цвета темного шоколада. И в этой темноте кроется опасность. А еще искрит. Всегда искрило. Эту энергетику я тоже помню. И помню, сколько казусов она вызывала даже в быту. Я раньше не верила, когда слышала фразы, что напряжение можно пощупать, пока однажды в момент его приступа
Проблема в том, что раньше я знала, чем эти вспышки закончатся, и даже радовалась им. Теперь, когда секс для нас не вариант, я не знаю, чего от него ждать.
Но я же не сопливая влюбленная девчонка. Я взрослая женщина. И в состоянии справиться с таким же взрослым мужчиной.
Медленно поворачиваюсь к нему, и с моих губ слетает тихий выдох. Видимо, я льстила себе только что. Он стоит прямо за моей спиной.
Каким образом у этой махины получилось бесшумно подкрасться - никаких идей. С такими габаритами это вообще незаконно - так заставать врасплох.
– Я задал тебе вопрос, Вета, - голос звучит на удивление спокойно для того уровня бешенства, который отражается в его потемневших глазах. И это что-то новое. Я каждый раз поражаюсь. Раньше таких чудес сдержанности он не проявлял.
– Я на него ответила, - а вот мой голос предательски дрогнул. Я хотела вложить в него лед, а не благовейный страх перед этим чудовищем. Даю себе мысленного пинка и приказываю, - отойди.
Если бы это хоть когда-нибудь работало! Я не успела даже мысленно простонать, потому что сильная рука легла мне на спину, приподняла меня над полом, как пушинку, и в два его шага мы оказались у стены. Я вжата в нее его телом без шанса на побег. И теперь чувствую все его бешенство и напряжение своей кожей.
– Пожалуйста, отпусти.
– Что, уже не такая дерзкая?
– его взгляд скользит по моему лицу, опускается к губам, и вновь поднимается, прожигает мои глаза взглядом.
– Нас могут увидеть.
– И что?
– его рот дернулся в надменной усмешке, словно это вообще никак не аргумент для него.
– Ты женат. Неприлично зажиматься с чужими женщинами в полдень в кухне своего семейного гнездышка.
– Это ты-то чужая женщина?
Я вспыхнула. Отлично, теперь он надо мной насмехается!
– Не твоя, - бью словами, как хлыстом. Знаю, что ему будет больно. И вижу отголосок этой боли в его сузившимся взгляде.
Но он не теряется, и тут же парирует.
– Моя. Мать моей дочери. Выебывайся сколько хочешь, но это ничто не изменит.
– Я не...
– я задохнулась, не в силах повторить его бранные слова. Поджала губы и покачала головой.
– Господи, какое же ты все таки дикарье неотесанное.
Я фыркнула, толкнув его в грудь. Случайно на него посмотрела. И вдруг увидела, что его взгляд посветлел. В нем появилось какое-то странное любопытство и как будто ликование.
– Ну надо же, - выдал он вдруг, как будто открытие, которое он там себе надумал, его поразило.
– Что?
– спросила раздраженно, скрестив руки под грудью.
– Я забыл. Забыл, как смешно ты отчитывала меня за каждый мат, пытаясь привить культуру речи.
– Дурой была. Очевидно, что это безнадежно, - буркнула, вновь толкнув его.
– Мне трудно дышать, отойди.
– Я тебя не прижимаю.
Я вспыхнула от корней волос до кончиков пальцев. Точно дура. Я тоже забыла. Словесные поединки с ним я никогда не выигрывала.