(Не)твой
Шрифт:
— Цветы… — шестерёнки в голове зависают, подставляя меня в самый ответственный момент. Мысли вообще в голову не идут, ни умные, ни даже тупые. Хоть какие-нибудь, алло! — Цветы, чтобы подарить, — отвечаю, наверняка выглядя полнейшим тупицей.
— Маме? — опять щурится Матвей.
— Видимо, ей.
Господи… Как я собрался втираться к нему в доверие, если и двух слов связать не могу, когда разговор только зашёл об Оле? Проигрываю войну пятилетнему пацану, браво.
— Зачем ты плишел далить ей цветы? Ты что, её
— Просто хочу подарить ей цветы, чтобы она улыбнулась, — даже не вру, отвечая мелкому сыщику, и подхожу к столу, ставя букет в вазу. — Когда она придет, скажи, что от Антона, хорошо?
— Не-а, — вредничает Матвей и надувает щёки, — не скажу! Не дали ей цветы, не забилай у меня маму!
Плакать он, вроде, не собирается, но вот паника меня уже медленно охватывает. Если я доведу мелкого до слёз и истерики, Оля меня в окно выкинет, и тогда все мои попытки вернуться уже точно не будут иметь успеха.
Да и просто ребенка расстраивать мне не хочется, если честно. Классный он, хоть и вредный. Я тоже вредный. И классный.
— Почему ты решил, что я хочу ее забрать у тебя? — подхожу к пацану поближе и усаживаюсь на корточки, чтобы смотреть в испуганные и всё-таки наполненные слезами глаза. Он не сдается, терпит, не начинает плакать. Настоящий мужик.
— Потому что дядя, котолый к маме в гости ходил, говолил, что я ему не нлавлюсь, и он маму у меня укладет. И ты укладешь, ты тозе с цветами плишел!
Дядя, который к маме в гости ходил… Оля говорила, что это пару лет назад было, может, чуть меньше. У нее один мудак другого сменяет? Раз ребенок в таком возрасте так хорошо запомнил то, что было очень давно. Бля, вот сейчас хочется самой Крохе по голове надавать, нахер они ей нужны такие? Почему меня раньше не нашла?
Ясно, с пацаном реально будет сложно, но не потому, что он вредный, а потому что нашлись хорошие люди, которые на подкорке мелкого плохие воспоминания оставили. Один из семьи свалил, другой прямым текстом сказал, что ему ребенок мешает. Этого тоже сломать хочу, оба идиоты.
— Ну маму-то он не украл? — спрашиваю, заранее зная ответ.
— Нет, — качает головой и шмыгает носом, — мама его выгнала.
— Вот видишь, мама тебя никогда не бросит, она же тебя любит.
— Папа тоже говолил, что любит, но блосил! И маму обижать стал! — из глаз Матвея почти бегут слёзы, а я себя по лбу уже мысленно сотый раз бью. Вот нахер я начал? Оля увидит, закопает меня. А с другой стороны, все равно ведь нужно разговаривать с ним об этом. Бля… сложно!
— А если твой папа твою маму ещё раз обидит, мы с тобой его как того дядьку выгоним, — стараюсь не злиться сильно, чтобы не напугать ребёнка ещё больше. — И я тебе обещаю, что маму твою никуда воровать не буду. Если воровать, то только вас двоих. Веришь?
— Не знаю, — прищуривается,
Сейчас все такие деловые в пять лет, или только мне повезло?
— Давай так, — тяну ему руку, и он, пару секунд подумав, вкладывает в неё свою ладонь, по-мужски пожимая, — мы с тобой и твоей мамой, конечно, немного погуляем и поближе познакомимся, а потом ты уже решишь, веришь мне, или нет.
— Пока будем гулять, ты не укладешь маму?
— Обещаю, пока будем гулять — не украду.
— А цветы? — спрашивает пацан, глядя на букет. Ужас, как сложно с этими слишком взрослыми коротышками.
— Скажи, что от тебя, — подмигиваю пацану и, потрепав по волосам, выхожу из кабинета Крохи, радуясь хотя бы тому, что не довел ребенка до слёз.
Докатился, Ковалёв, радуешься, что не заставил ребенка плакать.
Бегу в раздевалку и встречаю по пути Кроху, но она тоже спешит, и мы сталкиваемся буквально на пару секунд. Я чмокаю её, пока никто не видит, и быстро шепчу на ушко:
— Если что, ромашки от меня, не верь Матвею, он заставил меня сдаться, — и под тихий смешок и негромкое «чего?», сбегаю переодеваться.
Катаемся отлично, разбираем игры команды соперника на ближайший матч, отыгрываем новые связки. Тренер меня даже хвалит, припоминая те дни, когда я на тренировках косячил постоянно. А как не косячить было, когда Кроха меня в себя влюбила и бегала от меня? А сейчас-то чего мне. Сейчас у нас взаимно, мне хорошо, спокойно.
До тренировки Крохи полчаса, идём с Савой и Колосом в курилку, но по итогу мы вдвоем не курим, просто стоим, разговариваем, пока Колос дымит. Видать, Алиса мозг не выносит по этому поводу.
А Саву, видимо, Лиза всё-таки заставила бросить, а мне тупо не хочется. Заметил, что курю, когда все дерьмово. А сейчас хорошо, и курить не тянет.
— Я смотрю, вы порешали все? — спрашивает Колос. Он не знает ничего о наших с Крохой отношениях после того случая с бывшим у подъезда, да в целом, никто ничего не знает, только если не догадывается.
— Да, все в норме, это бывший прохода не даёт, видимо, придется не словами объяснять, что путь к Крохе давно закрыт. Прохода ей не даёт.
— Это он папаша Матвея? — спрашивает Сава. Киваю, сжав зубы. Испортил малому представление о нормальном отце, сука. — Крутой какой-то дядька?
— Да хуй знает, бизнес у него какой-то, я не узнавал. Мудак он и есть мудак, хоть крутой, хоть нет.
— Не ссышь, Коваль? — вдруг неожиданно серьезно спрашивает Сава, и я хмурюсь. О чем он? Если о том, что этот Ярослав якобы шишка какая, то мне с высокой колокольни на него, будь он хоть мэром города. — Ребёнок — это ответственность. Может, подумаешь хорошо? Тебе всего двадцать два, успеешь ещё найти ту самую.