Не твоя девочка
Шрифт:
Два выходных я ничего не делала. Только пялилась в телевизор, бездумно переключая каналы и лениво жевала пиццу. И мне было абсолютно плевать, наберу ли я лишние килограммы или нет.
Жизнь стремительно теряла сякие краски, превращаясь в череду сменяющих друг друга рабочих смен.
«Разве ты этого хотела? Об этом мечтала?»
В голову лезли непрошенные мыли — откуда тогда в баре взялся Макс?
Это, пожалуй, единственное, что меня сейчас хоть как-то волновало.
Он что, следит за мной? И как давно он знает, что я работаю здесь?
Загадки,
Когда я переехала в другой город, то никому не сообщала, куда именно еду. Сама тоже не представляла, а потому просто выбрала по списку ближайший, чтобы совсем не терять связь с городом и со спокойной душой отчалила. Три часа на машине, и я дома. Хотя зачем мне тот дом? К Юльке разве что иногда приезжала, да к Петруше раз в неделю с гостинцами. Когда собиралась на новое ПМЖ, звала старика с собой, но он категорически отказался.
Сашка же уехал от деда спустя месяц. Я не знаю, на что он рассчитывал, когда все это затеял. А также куда он теперь подался… не раз предлагала обратиться в полицию, но все зря. Сашка совсем меня не слушал и не слышал. Все, что я смогла для него сделать — это дать внушительную сумму денег для переезда куда-нибудь подальше.
— Ты хозяйку предупредил? Вещи забрал?
Бывший партнер отрицательно покачала головой.
— Она ведь хватится тебя, когда придёт время оплаты. Придет, а все вещи на месте. В полицию заявит, тебя начнут искать.
— Ха… ты не знаешь эту стерву. Её только деньги волнуют. Не заявит. Она неофициально сдает, так что…
Я смотрела на человека, променявшего нормальную жизнь на ничто, и удивлялась, как же я раньше не замечала в нем червоточинки.
— Но как же? А документы? Ты получается и документы предъявить не сможешь нигде? Если так опасаешься, что тебя найдут.
— С такими деньгами, Алиска, не пропаду, — усмехнулся Сашка.
А я вздохнула. Я действительно дала ему много, очень много денег. Почти все, что взяла за одну из фирм дяди. И теперь мне предстояло ехать в свою новую жизнь налегке.
Нет, мне не было жаль этих денег, они не последние. Я вообще отношусь к материальному философски. Может это потому, что у меня никогда не было недостатка в них, а может мне просто все равно. Уж кому как не мне знать, что счастье ими не измерить. Все родные мне люди давно умерли и никакие деньги не помогли им остаться тут, со мной.
Я как-нибудь перекантуюсь, не могу же я в самом деле обращаться к Вертелецкому за помощью. Он-то уверен, что денег на моих счетах, тех самых, что он только на днях перевел, хватит с лихвой на долгое время. Ну-ну…
— Лиса, спасибо тебе. Спасибо. Ты даже не представляешь… ты самая лучшая в мире. Понимаешь?
В глазах Сашки появился нездоровый блеск, и он приблизился почти вплотную.
— Лиса, солнышко, поехали со мной, — жаркое дыхание на моей щеке, крепкие руки.
— Саш, перестань, — тихо попросила я.
Но он совсем меня не слышала.
— Уйдем, будем вместе. Ты и я…
Прижал к своему лицу, голос дрожал и срывался. Частое дыхание, жаркие поцелуи моих волос, щек, головы…
Я
— Перестань! Слышишь, Сашка, ты дурак что ли?!
Я закричала. Закричала зло, с остервенением выдирая запястья из его цепких пальцев. Дернулась вперед, ударив лбом его по носу.
Сашка застыл, словно получил пощёчину, но в глазах появлялась ясность. Мотнул головой, будто прогоняя наваждение, закрылся руками и громко попросил:
— Уйди пожалуйста…
Я в последний раз посмотрела на него и развернулась, чтобы уйти.
— Я все равно тебя люблю. Прости меня за все, Лиса…
* * *
Сколько нам отмерено для счастья? Вы когда-нибудь задавались таким вопросом?
Я думаю, что где-то там есть такая чаша весов, где нам по граммам отмеряют время жизни, счастья, любви, боли, успехов и невезения…
Отмеряют за какие-то заслуги или поступки в прошлой жизни. Отмеряют скрупулезно и дотошно, высчитывая каждый миллиграмм. Иначе объяснить, почему кто-то всю жизнь проводит с золотой ложкой во рту, не видя горя и страданий, а кто-то с рождения обречен на муки, просто невозможно.
Ну или это простая случайность и все мои мысли на данный счет не более, чем бред.
В окно приветливо светило майское теплое солнце. Птицы щебетали на своем птичьем, а мне вдруг до одури захотелось с кем-то поговорить. Просто поболтать хоть о чем-нибудь. Все равно о чем, только бы слышать знакомый голос.
Набрала номер Юльки, но та не ответила даже после десятого гудка. Спит что ли…
У Нино телефон и вовсе отключен, наверняка на какой-нибудь встрече… больше звонить вроде некому… эх…хоть бы кота что ли завести.
Я поставила вариться яйцо, нарезала дольками банан, заварила кофе. С книжной полки достала Бронте, и, наверное, уже в десятый раз в жизни начала читать Джен Эйр.
Не знаю почему, но всегда, когда мне становилось в жизни особенно тоскливо и одиноко я читала этот роман.
Но в этот раз не сработало. Захлопнула книгу на двадцатой странице, съела остывший завтрак, быстро собралась и поехала на птичий рынок.
Проще, конечно, было по объявлениям посмотреть, но вдруг вспомнилось, как мы с мамой выбирали нашу Мышку на рынке. Мышка была серенькой с белыми лапками кошкой. Котенком, двух месяцев отроду.
Помню, как мы битый час ходили между рядов, присматривая питомца. И вот я увидела бабушку, которая стояла в самом конце ряда. Перед ней на коврике, постеленном прямо на асфальт, стояла картонная коробка, из которой раздавался еле слышный писк.
— Ма, мам, давай посмотрим кто там?
Мама кивнула, ей и самой уже не терпелось закончить смотрины и отправиться домой, где нас ждали папа с маленьким Пашкой. Их ведь кормить надо, а разве папа справится сам?!
Но и просто так уйти мы тоже не могли, животное мне обещали на день рождения, а разве можно обмануть ребенка? И вот мы уже черт знает сколько времени бродили по рынку, но мне, как назло, никто не нравился. Уж и не помню почему, но не нравился и все тут.