Не ты
Шрифт:
Поцелуи… Всегда нежные раньше, теперь больше напоминали укусы. От них, таких ненасытных и жадных, закатывались глаза, поджимались пальцы на ногах, а с губ срывались стыдные стоны. Футболка отлетела прочь. Самохин скользнул взглядом вниз и снова вернулся к её поплывшему взору. Было что-то захватывающе — молча хватая воздух, сверлить глазами друг друга. Не отвлекаясь ни на секунду, Дима щелкнул застежкой ее девственно-белого лифчика. Спустил с плеч бретельки и потянул указательным пальцем за ленточку, соединяющую кружевные чашечки. Выругался тихонько, склонившись к ее груди. Обхватил
— Сними… Сними скорей, Димочка…
Сидя на стуле сделать это было чертовски неудобно. Самохин осторожно спустил девушку на пол и встал сам.
— Пойдем…
Он увлек Машу в номер, по дороге избавившись от надоевшей футболки и обуви. Оглянулся, наблюдая, как она стаскивает с себя узкие джинсы. Дернул вниз молнию на своих.
— Не останавливайся, — приказала его когда-то скромная девочка. А у него крышу сносило от нее такой! Разделся догола, замер, загипнотизированный ее растерянным, переполненным страхом и предвкушением взглядом.
— Мы не станем спешить. Будет все, как ты захочешь, солнышко.
Самохин подошел ближе и обнял свою женщину. Погладил ее хрупкую спину, сжал аккуратную попку и подтолкнул к краю постели. Маша послушно улеглась, чуть расставив ноги, чем он тут же воспользовался — ловко устроившись между ними. Поцеловал… маленькие пальчики, проложил дорожку к коленям, и только после закинул ее ноги себе на плечи.
— Дима…
— Шшш…
Она сумасшедше-приятно пахнет. Она нереально сладкая на вкус. Дима отодвинул в сторону трусики и лизнул ее влажную сердцевину.
— Димааа…
Ему нравилась Машина несдержанность. Нравилось, как требовательно она сжимала его голову пальцами, как царапала его шею и выгибалась навстречу его губам. Как она дрожала, подходя все ближе к тому, что он так хотел ей дать.
— Ну…
— Сейчас — сейчас, Машенька…
Руки Димы дрожали так сильно, что извлечение презерватива из упаковки напоминает какой-то квест. Надрывает ее зубами, раскатывает по члену, пережимает у основания, чтобы остыть. Касается ее головкой, потирается осторожно, скользит внутрь и выходит, не решаясь сделать тот самый последний шаг.
— Я не могу больше, не могу…
— Будет больно…
— Мне без тебя больнее, глупый…
Самохин дернулся, услышав ее болезненный стон, и медленно отстранился. Погрузился снова, аккуратно, по миллиметру. Прихватил губами нежные губы Маши, слизал капельки пота, выступившие у нее на виске, толкнулся сильнее, просовывая руку между их переплетенных тел. Тронул скользкий бугорок раз, другой, и еще чуть настойчивее, пока к ней снова не вернулось удовольствие. Разрядился с хрипом только после того, как Маша отправилась за черту. Едва выжив в этой изматывающей сладкой гонке.
Глава 18
— Привет, Маш…
— Привет, Сев.
— Ну, рассказывай… ты уже вернулась из своей командировки?
— Еще вчера, — вздохнула девушка.
— Да?
Мура улыбнулась и смутилась немного. Странная ситуация. Севка уже и не настаивает на чем-то романтичном, а все равно неловко. И песня эта… Она ведь о любви и действительно очень отличается от всего, что Богатырев писал до этого.
— Я не знаю, Сев… Если у меня и будет время сегодня, то очень немного, пока мой… мужчина не освободится.
Самохин уже предупредил Машу, что сегодня задержится, и дал наказ развлекаться без него. Мура планировала встретиться с Лизеттой, но, если Севе нужнее…
— Да по фигу, Маш. Заскакивай хоть на сколько. Я… До сих пор дерьмово себя чувствую из-за того случая. Хочу убедиться, что ты в порядке.
— Оу… — выдохнула Мура. У нее столько событий с тех пор случилось, что тот вечер уже практически стерся из памяти. Абсолютно точно не было никакого реального повода по этой причине переживать. — Все хорошо, правда!
— Не поверю, пока не удостоверюсь лично! — рассмеялся Сева. — Приходи … Я… ты не представляешь, как мне хе*ово…
— Ладно… Только, скорее всего, я буду не одна, а с Лизой. Мы уже договорились с ней встретиться.
— Заметано. Студия звукозаписи на Каштановой. Знаешь?
— Знаю! Это недалеко… — обрадовалась Мура. — В общем, если у меня будет получаться — я позвоню.
— Заметано!
— Кому это ты позвонишь? — раздался любимый голос за спиной, стоило Маше положить трубку, и тут же знакомые сильные руки сомкнулись у нее на талии.
— Другу. Он сегодня на студии работает, приглашал заглянуть.
— Друг, значит?
— Ага… Приятель, еще со школы.
— Понятно.
— Эй… Погоди! Ты, кажется, не в восторге от этой идеи… Если хочешь, я…
Дмитрий отстранился, взял со стола степлер, покрутил в руках и, как бы между делом, напомнил:
— Ты не забыла, чем обернулась твоя последняя встреча с друзьями?
— Ну… Это ведь совсем другое, Дим…
— Другое… — хмыкнул мужчина.
— Послушай, если тебя это тревожит — я могу и не пойти. Мне твое спокойствие важнее. Правда.
Самохин впился взглядом в Машино лицо. Будто бы что-то выискивал там, исследовал! Сам не понимал, почему ему так не понравилась мысль, что Маша куда-то без него сунется. И не ревновал ведь, так, что-то внутри зудело, не давало покоя, вот он и канючил, как последний дурак.
— Прости… Я, наверное, неправ.
— Правда? Потому что, если тебя это напрягает…
— Да-да, я слышал…
Маша и правда была готова отказаться от своих планов на вечер, только чтобы его успокоить. Это и стало решающим фактором. Дмитрий не хотел уподобляться тем, кто держит своих женщин на коротком поводке, хотя с Машей это, наверное, сделать было проще простого, но… Не хотел. Она молоденькая совсем, понятное дело, что у нее есть какие-то свои интересы, своя жизнь! И пусть их отношения стали во главу угла — это не означало, что только они и имеют значение.