Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы

Полудняков Владимир

С трудом вставив тяжелые, скользкие весла в заржавевшие уключины, ребята начали грести, но в лихорадочных волнах весла то застревали, и казалось, что нет никаких сил вытянуть их из бурлящей массы, либо оказывались между вспухшими водяными буфами, и тогда пацаны больно ударялись локтями друг о друга. Нос лодки водило из стороны в сторону, и через полчаса мыс был так же далеко от них, как и в самом начале. «Весла на нос,» — крикнул дядя Федя. Ребята из последних сил налегли на весла всем телом и с грохотом уронили их на носовую скамью.

Двигатель ровно загудел, и они, несмотря на беспорядочную качку и летящие со всех сторон брызги речной воды, привалившись друг к другу спинами, почти сразу задремали. Минут через пять их снова растолкал дядя Федя. С трудом разлепив глаза, Вадим не сразу понял, где он, и лишь когда услышал команду браться за весла,

вспомнил все и услышал, что двигатель опять заглох. Ребята начали вновь грести, в полузабытьи, засыпая и путая реальность со сном. В какой-то момент что-то произошло с сознанием Вадима, и ему стало казаться, что они находятся в Финском заливе, а дядя Федя — враг, использующий ночь и непогоду для перехода государственной границы морем и заодно собирающийся захватить с собой двух ничего не подозревающих парней. Эта фантастическая версия, возникшая в усталом мозгу Вадима, была для него в тот момент реальней любой реальности. Он видел впереди себя на мысу мерцающий огонек костра, но для него это были сигналы фонариков тех, кто на чужой территории ждал дядю Федю. Когда дядя Федя фонариком освещал заглохший двигатель, Вадим оценивал это как ответные сигналы тем, на мысу. Дядя Федя черпал рукой воду за бортом и поливал ею перегретый металл, а Вадим понимал, что дядя Федя что-то отвинчивает от мотора и потихоньку опускает за борт, чтобы мотор не заработал никогда.

Поскольку ветром и течением лодку медленно относило к мысу, Вадим решил, что надо что-то предпринять. Толкнув локтем уснувшего Сережу, он зашептал: «Там Финляндия, видишь сигнал?» Сережа ничего не ответил. «Ребята, беритесь за весла, — раздался усталый голос дяди Феди, — мотор скоро остынет и поплывем, а пока держите лодку носом против волны, а то перевернет». Вадим не поверил ни одному его слову. Как же мог заработать мотор, если его детали выброшены за борт? Он вытащил уключину и, сделав вид, что потерял равновесие, уронил ее в воду. Сытно булькнув, вода проглотила металл. «Что же ты наделал, Вадим… — закричал дядя Федя, но, не видя никакой реакции со стороны ребят, безнадежно махнул рукой. — Нельзя вставать, упадете за борт! Ты хоть, Сергей, будь внимательней, держи веслом положение лодки, чтобы волны не били с бортов, а то перевернемся.» Дядя Федя продолжал возиться с мотором, охлаждая его водой и, как казалось Вадиму, бросал в воду деталь за деталью. Вадим приложился к уху Сергея: «Нас несет на тот берег, видишь? Притормаживай! А я веслом ударю его по голове». Сергей опять ничего не ответил. Положив на борт весло, Вадим приготовился осуществить свой замысел, ожидая подходящего момента. Он разоблачил своего родного дядьку как иностранного лазутчика, преступные цели которого были ясны — побег за границу и захват двух молодых парней.

Что было дальше Вадим узнал потом, со слов дяди Феди и Сергея. Он положил весло в лодку и задремал. Через несколько минут он резко встал и шагнул за борт. Волна отбросила лодку метра на два, Вадим, вяло перебирая руками, держался на поверхности, глаза его были закрыты — он спал. Встречная волна швырнула лодку обратно, и дядя Федя схватил Вадима за воротник. Сергей бросился к ним. Лодка угрожающе накренилась, зачерпнув трехведерный пласт теплой воды. «Назад!» — заорал дядя Федя. Сергей метнулся к правому борту, и это их спасло, так как через мгновенье в борт ударила мощная волна, обдав Сергея с головы до ног. Изнемогая, дядя Федя втащил Вадима в лодку. Парень безмятежно спал…

Только через сутки после рыбалки, отоспавшись и отдохнув, Вадим с ужасом вспомнил подробности той ночи и понял что только чудом избежал гибели. Дядя Федя потом говорил, что Вадим тогда второй раз родился, что если бы не та, бог знает, откуда взявшаяся волна, ушел бы парень камнем на дно и ему, дяде Феде, не рассчитаться было бы за него перед родителями.

Томский внимательно слушал рассказ Алмазова.

— Я думаю, знаю, что с тобой такое было, — задумчиво сказал он, — ты, наверное, слышал, что я учился на юридическом и ушел с третьего курса, потому что понял, что это не для меня, — натура технаря пересилила. Но кое-что усвоил и запомнил. На лекциях по судебной психиатрии преподаватель приводил классический пример из тридцатых годов.

Один оперативник угрозыска сутки работал без отдыха. Утром сменился, пришел домой и, чтобы покрепче спать, выпил стопку водки, всего грамм сто. А через полчаса его вызвали в Управление. Людей не хватало, надо было сопровождать задержанных рецидивистов — человек пять. Часть фургона с уголовниками была отделена решеткой, а в другой части сидел оперативник и наблюдал за ними. Его одолела непреодолимая дремота. Рецидивисты занимались своими делами, о чем-то беседовали, то громко говорили, то умолкали. А ему показалось, что они о чем-то договариваются. Ну, о чем, конечно, о том, чтобы напасть на него! И вот ему уже кажется, что преступники начинают подзадоривать друг друга. Размыкая отяжелевшие веки, он видит, как они бросают на него, как бы невзначай, внимательные взгляды. В какой-то момент он перестал видеть решетку, и его больное воображение восприняло это как ее отсутствие. И тогда он выхватил пистолет и стал в них стрелять. При расследовании этого уголовного дела психиатрической экспертизой было установлено, что оперативник не мог понимать значение своих действий, и его признали невменяемым.

— Похож на твой случай, не правда ли? — спросил Евгений.

— Действительно, сходство есть, — согласился Вадим, — так что же, я был невменяем? Что я, псих? А какой же диагноз? И самое главное: раз у меня это было однажды, значит, все может повториться. Нерадостная перспектива: жить и все время думать об этом…

Вадим был подавлен. Пример из юридической практики озадачил его схожестью обстоятельств и поразил трагическим исходом. Тогда, в лодке, не шагни он за борт, могло бы произойти убийство… А Евгений продолжал объяснять, что здесь имело место патологическое опьянение, которое было спровоцировано сильным переутомлением и алкоголем, а следствием явилось сумеречное состояние сознания, которое возникает крайне редко и в котором человек не может себя контролировать и становится крайне опасным или для окружающих, или для самого себя.

— Ладно, Женя, закончим на этом, — Вадим решительно отодвинул от себя пластмассовую стопку, в которой был коньяк. — Я никогда не против посидеть с хорошим человеком и выпить рюмку другую, но сейчас не могу, боюсь. Прошлую ночь не спал, сегодня целый день на ногах, сам знаешь, все было на нервах. Да и задание у нас серьезное. Давай лучше спать ложиться.

— Ну, а я выпью, — Евгений улыбнулся, — за себя и за тебя, старик. Он, закрыв глаза, медленно, маленькими глотками осушил стопку, пососал ломтик лимона и принялся за закуску. Убрав со стола остатки еды, Вадим потянулся к окну, чтобы закрыть его. Томский удивился: в купе было жарко и душно. Но Вадим, не допускающим возражения тоном, объяснил, что, как ему рассказывали, бывают такие умельцы, которые с крыши вагона металлическими крючками через открытые окна вытаскивают чемоданы и другие вещи. С силой хлопнув рамой, он закрыл окно. В купе сразу стало тише, только отчетливо был слышен сдвоенный стук колес на стыках рельс. Вадим тщательно оправил постель, плотно прижал подушкой к стене пакет и улегся к нему лицом. Уже через пять минут он услышал ровное дыхание уснувшего спутника.

Лежа на мягкой постели, легко покачивавшейся от движения поезда, Алмазов подумал, что все его опасения и страхи излишни. Только теперь он ощутил, насколько же он устал, насколько напряжено его тело, требовавшее отдыха. Постепенно он успокоился и уже чувствовал, как на него наплывает мягкое забытье, еще мгновенье, и наступит долгожданный сон.

И вдруг в мозгу молнией вспыхнула мысль: дверь в купе не заперта! Какое-то время, еще во власти полусна, он лежал вспоминая, закрыта ли дверь. Открыл глаза. Темно. Что-то звякнуло на столике. Вадим вздрогнул от неожиданности и быстро протянул руку на звук. Нащупал оставленную им банку консервов и раскрытый перочинный ножик, который за секунду до этого соскользнул с ее края. Вадим сел, прижал ладони к лицу. Он где-то читал, что так можно снять нервное напряжение, но ощутил только липкую испарину. «Жарко», — подумал он.

Алмазов вскочил, дернул дверь, потрогал холодную никелированную ручку. Дверь была заперта. Сел на постель, пытаясь вспомнить, кто же ее закрыл, он или Женя, затем опомнился, что это не имеет значения, но продолжал сидеть. Он уперся правой рукой в подушку, рука соскользнула и задела… пустую стенку. Пакета не было… Лихорадочно стал шарить по подушке, по стенкам — пусто!.. Сердце сжало от ужаса. Вадим вскочил, щелкнул тумблером ночного освещения. Слабая ночная подсветка резанула привыкшие к темноте глаза. Он рванул на себя подушку — пакет был под ней. От сердца отлегло. Вадим поставил пакет к стене, выключил ночник и лег, положив под голову руки. Все в порядке, все в порядке, думал он. Дверь заперта, окно закрыто, рядом Женя, вот он, крепкий мускулистый парень, если что — сокрушит любого врага.