Не уходи, никогда!
Шрифт:
– Спасибо, котенок, – отвечаю ей по громкой связи, – До встречи, люблю вас,
– И мы тебя! – кричат хором мои девочки.
Я отключаю телефон и валюсь на диван, почти час смотрю какой-то фильм и потом вскакиваю, начиная собираться. Долго ищу рубашку, но нахожу ее под пиджаком, что приготовила Надя. Приглаживаю вихор на макушке у зеркала и спускаюсь во двор, где Сергей уже подогнал мою машину.
– Вас сопровождать Даниил Николаевич? – спрашивает он, предварительно поздравив меня.
– Нет, но я позвоню, когда нужно будет подъехать, выпить хочу, – улыбаюсь ему, сажусь за руль.
– Конечно, – смеется в ответ Сергей и я выезжаю за ворота, направляясь в Москву. Мы долго с Надей выбирали ресторан, пока я не вспылил и сказал, что мне некогда заниматься ерундой. Она выбрала сама и конечно пафосный и чуть ли не в самом центре. Сегодня воскресенье, а мне добираться туда минут сорок, а то и час.
Наконец я на месте, меня сразу подхватывает управляющий и показывает накрытые столы. Зал красивый, хрустальные люстры, большие окна, мраморный пол. На столах расставлены приборы и посуда, тарелки с закусками и фруктами, напитки. Нади еще нет, и я встаю у входа, вглядываясь в входящих гостей. Первой появляется моя мама, целует в щеку. Отца у меня нет, умер давно от сердечного приступа, лет восемь уже. Даже внучку и Надю не успел увидеть.
Затем появляется Юра с женой, слышны смех и разговоры, я отвечаю на поздравления, встречая других гостей. Нади пока нет, начинаю злиться. Когда звонит телефон, резко отвечаю:
– Слушаю,
– Даниил Николаевич? – незнакомый голос в трубке немного напрягает, но я улыбаюсь очередным гостям. – Золотницкий?
– Да, он самый, – подтверждаю я, пожимая руку Артему, моему заместителю.
– Я должен сообщить вам кое-что важное, вы только не волнуйтесь,
– Говорите уже, что там, – обрываю собеседника, начиная закипать.
– Дело в том, что ваша жена, Золотницкая Надежда Дмитриевна, попала в аварию, – продолжает собеседник, а я застываю, это что шутка какая? Розыгрыш на день рождения? Не смешно, за такое и морду набить можно.
– У меня гости и с кем я разговариваю? – говорю сердито.
– Майор полиции Ширин Геннадий Петрович, извините, не представился,
– Ничего, переживу, – ворчу я.
– Вы меня слышите, Даниил Николаевич? Ваша жена погибла, – продолжает майор.
– Я оценил ваш юмор, – начинаю я, но ответ прошибает меня с ног до головы холодным потом.
– Это не юмор, Даниил… Николаевич. Произошла авария, со смертельным исходом. Водитель, что врезался в машину вашей жены, скончался на месте. Надежду Дмитриевну пытались достать, но она умерла по дороге в больницу.
– А Вика? – с трудом произношу я слова.
– Ваша дочь в тяжелом состоянии доставлена в шестую травматологию, – отвечает собеседник.
– Где…Где Надя? – с трудом произношу слова, тяну руку к галстуку на шее, он душит меня.
– Отвезли в двадцатый морг, – говорит собеседник и воцаряется тишина. Я не знаю, что сказать. – Вы меня слышите? Даниил Николаевич?
Я опускаю трубку, задыхаясь. Мне не хватает воздуха, галстук душит, в глазах темнеет.
– Даниил, а вот и мы, – подходят ко мне родители Нади, – думали вовремя, но там жуткая пробка из-за аварии, – Даниил, где Надя?
Передо мной возникает управляющий:
– Торт привезли, Даниил Николаевич, вот, – он указывает на мужика с большой коробкой в руках. – Куда его? На стол или пусть на кухне пока стоит.
– Откройте, – глухо говорю я и управляющий снимает крышку с торта. Большой, трехъярусный, наверху маленький домик и три фигурки около него. На нижнем ярусе надпись: «С днем рождения, наш любимый». Я смотрю на эту надпись и понимаю, что это какая-то жестокая шутка, черный юмор. Поднимаю руку и врезаюсь кулаком в торт, сбивая домик, фигурки и ломая надпись. Бью со звериным рычанием, сминаю коржи и крем, разбивая красоту.
Кто-то хватает меня за руки, пытается оттащить от торта, повсюду летят куски с кремом. Я ору и бешусь, меня держат втроем. Нади нет, нет ее. Нет будущего ребенка, нет больше семьи, нет счастья. Слышу громкий крик матери Нади, ее завывания, когда ей говорят, что случилось. Вижу, как прижимает ко рту ладонь моя мать. Как бледнеет Надин отец и вырываюсь, выбегаю из ресторана. Сажусь в свою машину, но меня из-за руля отпихивает Юра и садится сам.
– Двинься, еще не хватало чтобы ты куда-нибудь въехал, – говорит он мне и выруливает со стоянки у ресторана. – Куда?
– Двадцатый морг, – говорю глухо, но он слышит.
Я хочу убедиться, что Надя там, что это она, а не кто-то другой. И еще я не верю, не верю этому звонку, не верю словам. Надя сейчас приедет, она просто тоже в пробке, а это ошибка, однофамильцы, так бывает. Бывает?
ГЛАВА 5. Похороны, Даниил
Морг я помню смутно, только чужое лицо Нади, что увидел, когда откинули серую простынь. На белом лбу запеченная кровь и больше ничего. Казалось, она сейчас откроет глаза и рассмеется своим чудесным смехом, как перезвон колокольчиков. Сядет и скажет: «Шутка, Золотницкий» и я сам задушу ее, за эту жесткую шутку, за этот смех. Но она лежала и не открывала глаза, будто спала.
Я взял ее ледяную уже твердую руку и поднес к губам, пытаясь согреть своим дыханием. Снял с тонкого пальца обручальное кольцо и сжал в своей руке, чувствуя, как впиваются в кожу грани от камня. Это не сон, это все на самом деле, но это Надя, она вот здесь, лежит и не встает. Не смотрит на меня, не поздравляет с днем рождения. Просто лежит и молчит, даже не смотрит.
– Ребенок, – выдыхаю я и смотрю на Юру, что стоит рядом. Он качает головой, отрицая. Я слышу только «Маленький срок, там еще нет ничего». Как это нет? Нади нет, ребенка нет, а что есть? Слезы, скупые мужские слезы рвутся наружу. Я не плакал на похоронах отца, а здесь пробило. Чувствую влагу на щеках, но не понимаю, что плачу. Юра выводит меня из морга, и я сажусь на лавочку.
– Дай прикурить, – протягиваю руку другу.
– Ты же не куришь? – удивляется Юра, но достает из пачки сигарету, прикуривает сам и дает мне. – Я займусь всем, Дань. Есть особые пожелания?
– Что? – смотрю на него, не понимая. Вкус сигареты отдает горечью, но я затягиваюсь, затем сминаю ее и кидаю на асфальт. – Какие пожелания?
– Кладбище, цветы, поминки? – глухо говорит Юра, а я морщусь. Какие поминки? Можно подумать мы это обсуждали с Надей или планы строили?
– Хочу, чтобы все было красиво и элегантно, она любит так, – говорю о Наде в настоящем времени, – Розы, белые розы. Никаких гвоздик, она их не любит.