Не уходи, никогда!

Фад Диана

– А где голубая рубашка? – снова раздается крик, что-то падет, слышу тихое «Черт!». Встаю и иду в нашу спальню, где Максим сгребает с пола осколки моей любимой розовой вазы с нарисованными белыми маками.

– Под серым пиджаком, – говорю ему, а тот поднимает взгляд и смотрит на меня. Потом встает и перешагивает кучку, оставшуюся от вазы и протягивает руки, чтобы прижать меня к себе.

– А серый пиджак где? – шепчет мне на ушко, зарываясь носом в волосы и находя сразу мое слабое место на шее. Целует, проводя теплыми губами и я как всегда плыву, несмотря на усталость.

Максим такой сильный, высокий, красивый, я просто тону в его руках. Мой муж хитро оглядывается на открытую дверь и тянет меня к кровати.

– Макс, стой, нет, – пытаюсь я вырваться, но он лишь крепче сжимает меня и одним движением сдергивает длинную футболку, под которой ничего нет, кроме маленьких белых трусиков. Его руки тут же накрывают мою грудь, а так как на нем ничего нет кроме банного халата, то ....

– Макс, Антошка не спит, – выдыхаю я, чувствуя, как низ живота сводит огнем, опаляя желанием.

– Мы быстро, – продолжает шептать он и нежно толкает меня на шелковое покрывало. Быстро, это действительно быстро, особенно когда у тебя годовалый ребенок, который скоро поймет, что мамы рядом нет, и поднимет крик. Я провожу коготками по его спине, и Макс ускоряется, рвано вдыхая воздух. Меня накрывает горячей волной, и я глухо вскрикиваю, ловлю губами его тихие стоны. Провожу ладонями по спине, хаотично трогая жесткие мускулы. Мы быстро получаем разрядку, и Макс утыкается носом в мою грудь, все еще вздрагивая.

– Успели, – бурчит он и я начинаю хихикать, вздрагивая животом, отчего голова мужа чуть подпрыгивает.

– Н-да, – соглашаюсь я, – С каждым разом все быстрее и быстрее.

– Тебе не понравилось? – поднимает он на меня свои зеленые глаза в обрамлении светлых ресниц.

– Понравилось, но хотелось бы дольше, – говорю я и выползаю из-под него, чмокаю в щеку, но он снова сгребает меня обратно и целует, медленно и глубоко. Наши ласки прерывает недовольное хныканье сына, которое вскоре перерастет в громкий плач. Со вздохом поднимаюсь, нахожу в шкафу серый пиджак с рубашкой и галстуком, подаю Максиму, который развалился на кровати абсолютно голый и снова в полной боевой готовности.

– Ого, Максим Леонидович, вы я смотрю не успокоились, – шутливо говорю я, пытаясь вытащить из-под него свою футболку.

– Успокоишься тут, – окидывает мое голое тело голодным взглядом Максим. – Давай завтра с Антошкой побудет няня, а мы сбежим в гостиницу на вечер? – предлагает муж, а я смеюсь.

– Он болеет, Макс, нашему сыну нужна мама, а не няня, – щелкаю мужа по носу и выхожу из комнаты, на ходу одеваясь.

– А мне? Мне женщина нужна? – кричит вслед Максим.

– Ты уже большой и справишься как-нибудь, – со смехом отвечаю ему, заходя в комнату сына. Антошка уже стоит в кроватке и ревет, пуская пузыри.

– Ну и кто тут у нас плачет? – говорю ему и беру на руки, целуя пухлую и мокрую щечку.

– Я, сейчас заплачу, – ворчит из комнаты муж.

Через десять минут он выходит из спальни, полностью одетый. Заходит к нам и берет сына на руки.

– Спасибо тебе, мужик, – говорит Максим сыну, – За десять минут тишины. – я заливаюсь смехом, а Антошка тоже улыбается отцу.

– Ты надолго? – спрашиваю я, когда Максим возвращает сына в кроватку.

– Не думаю, сегодня отдежурю, а завтра свободен, – отвечает Макс, натягивая в прихожей темно-серое пальто. Я вышла следом и поправляю ему шарф.

– Нет операций на сегодня?

– Одна, не сложная, если не подкинут работенки, – Макс берет свой портфель и целует меня в щеку, – Ты же знаешь, как в выходные бывает, нажрутся и давай друг друга молотить или еще хуже ножами раскидывать, а то и по голове кого треснут.

– Да уж, но надеюсь без происшествий в этот раз.

– Я тоже, пока, – Максим выходит и все, больше мы нашего папу не видели, никогда.

ГЛАВА 9. Варя, Антошка

– Варя, он просто уснул, даже не понял, что случилось, – говорил мне сидящий рядом Павел, друг и коллега Максима, когда все сидели в кафе на поминках.

– Но в крови был алкоголь, откуда он, – отвечаю я, чуть замедленно, растягивая слова. Язык еле двигается, после того, как меня накачали успокаивающим на кладбище. Меня душит черный платок, и я срываю его с головы.

– Не знаю, – отвечает мне Павел, приобнимая за плечи.

– Все ты знаешь, только не говоришь, – грубо говорю ему, намекая на коньяк, что вечно стоит у них в ординаторской.

– Операция была сложная, длилась почти 12 часов, может и махнул после рюмочку в кабинете, – оправдывается за мужа Павел.

– Рюмочку, – начинаю я подвывать, меня снова накрывает. Тихо скулю, утыкаясь носом в рубашку Павла. Тот прижимает меня крепче и гладит по голове.

– Варь, ну успокойся, прошу тебя, – уговаривает меня Павел, а я не могу, слезы сами текут. Откуда только они берутся, казалось за три дня я их все выплакала, а их еще много.

– Паш, пусть поплачет, – говорит Люда, его жена, – Легче будет.

– Легче?! – приподнимаю я заплаканной лицо и смотрю на нее волком, – Мне будет легче? – срываюсь на крик, отталкивая от себя руки Павла. Встаю, отшвыривая от себя стул и оглядывая притихшую толпу друзей, знакомых коллег. В кафе становится тихо, а я замираю, видя перед собой только размытые лица.

– Варя, сядь, – тянет меня вниз Павел и я падаю на стул, который он поднял.

– Он спас того мужика? – зачем-то спрашиваю я, не глядя на Павла.

– Какого?

– Того алкаша из кафе, которому голову разбили? – не знаю, почему для меня это важно.

– Спас, – глухо отвечает друг мужа и опрокидывает в себя рюмку с водкой, не закусывая сидит.

– Максим спас мужика, оперируя его 12 часов, чтобы потом уснуть за рулем, – начинаю смеяться я. Смех накрывает меня так сильно, что скоро я уже хохочу, повторяя только одно «Спас алкаша, чтобы тот жил». Мой смех злой, истеричный, не могу остановиться. Чувствую, как вокруг меня начинается суета, а я хватаюсь за живот, содрогаясь от смеха. Мою руку кто-то дергает и в вену входит игла. Я продолжаю смеяться, пока не падаю в темноту, проваливаясь в никуда.