Не уходи. Останься
Шрифт:
Не вязалось все в одну картинку, как ты ее ни крути. Нет, и все тут. Чего-то в этой цепочке не хватало. Какого-то важного звена, и поэтому, она не видела мотив, а значит, не могла предотвратить то, что скоро произойдет.
Хоть бери и стреляй всех, бл*дь. Любого, кто вздумает к Шрайману подойти.
А так поступать не гуманно и не красиво, значит, нельзя. И опять нужно думать, раскладывать каждое звено по новой.
Что у них есть в сухом остатке, если так подумать?
Уборщица с таинственным прошлым и еще более таинственным будущим, но
Неизвестный паренек, который эти самые письма пишет/передает?! И хорошо знающий, а главное, умеющий затеряться в толпе. Парни, кстати, его так и не засекли.
И еще было смутное описание нападавшего на Шраймана-младшего.
И все. Пусто. Больше них*ена. Фига с маслом, что называется.
С этим, даже к ментам пойти нельзя, мало оснований для заведения уголовного дела. Пшик, а не доказательства.
Что-то не сходится.
Да, она с Ромашкой и Кимурой потрудилась на славу. Все, что можно было перекрыть, пресечь, они сделали: закрыли дыры в охране «бетонной» стеной, ни одна тварь не проскочит. Но, при желании, на три умные головы найдется шесть, но еще умнее.
Дима не считала себя гением охраны. Да, опыт наемника многое давал, но есть профи и покруче. В том то и дело, что есть. И услуги их стоят, как маленькое островное государство.
И если подумать… те люди, которым Шрайман мешает, могут эту сумму поднять, не напрягаясь.
Но никаких, даже захудалых попыток не было. Нигде. Ни возле дома. Ни на работе. Ни в дороге.
Тишина.
И тишина эта была перед бурей. Она была наполнена предгрозовым напряжением воздуха, он потрескивал и скоро должно было громыхнуть так, что уши заложит.
Если что-то затевается, то не здесь, не в городе, а может даже не в этой стране. Но командировок в скором времени не должно быть. Дима специально попросила у секретаря копию всех встреч, всех мест на два месяца вперед.
Ни-че-го!
Как же она ненавидела это проклятое ощущение надвигающейся беды. Кожей ощущала холодок смерти, ее близкое присутствие, прямо за спиной…, стоит только оглянуться и увидишь, как эта тварь открывает мерзкий рот и воняет зловонным дыханием, пожирает тебя живьем.
Дима что-то упускает, что-то слишком глобальное, а от того простое и ей незаметное.
Сделала последний глоток, поставила чашку, отряхнула занемевшие руки. Суставы ломало и крутило, в висках стучало, а затылок немел от разбушевавшейся мигрени. Погода будет меняться, точно.
Она ж, блин, ходячий гидрометцентр.
Где Игоря носит? Посмотрела на часы, висящие на стене, потом проверила наручные. Ведь опоздает же. Ей то пофиг, а вот он полдня будет ворчать и нервы всем трепать из-за того, что сам опоздал и ничего вовремя не успевает.
Он то, конечно, начальник, ему все можно. Но в моменты такого поведения данного конкретного мужчины у нее появлялось два желания: либо пустить пулю ему в затылок, либо — себе в лоб. Но исход всегда один, —
Спустя пару минут появился Игорь, слетел с лестницы, что-то рявкнул идущему вслед брату.
— Ты понял меня?
Игорь остановился и заглянул брату в глаза, у того уже начали желтеть синяки на лице. Даня медленно кивнул, на Димку кинул такой взгляд…, ух, не промах малый, не промах, еще бы мозгов больше в башке, и вообще класс будет, — спасайся кто может, ага.
— Поехали?
Теперь она удостоилась этого знаменитого рева, прям тигр на выпасе.
— Ты спрашиваешь или приказываешь?
Он удивленно на нее посмотрел, недовольно пожевал губами, раздумывая, чего б такого в ответ сказать, но не успел. Димка его по плечу стукнула, всучила в его руки термокружку с кофе и пошла на выход.
А Игорь… он стоял и смотрел этой странной женщине вслед.
Вот как? Как она может быть такой… такой странно необыкновенной? Иногда пугающе равнодушной и отрешенной, как на утренних тренировках. Ведь каждый день она в зале. Разминка, растяжка, потом час спарринга со сменой партнеров и еще, если успевает, идет на улицу бегать. И все с таким спокойным и отрешенным лицом, что его оторопь брала, да и не его одного. Все в зале нервничали, задержав дыхание, когда она вызывала каждого мужика из его охраны к себе на маты. Все. Но не она. Убийственно спокойна.
И сейчас, абсолютно другая. Глаза задумчивые, о чем-то размышляла, сидя за барной стойкой и попивая кофе: черный без сахара. И явно не первая чашка же. Он опаздывал. И ни словом его не поторопила, еще и позаботилась.
Легкая усмешка на губах, будто пыталась задавить улыбку.
Чему она радовалась? О ком думала? О ком вспоминала?
Сердце билось с перерывами, пока к машине шел. Волей заставлял себя спокойно дышать, а его распирало всего, и казалось, вдохнет чуть глубже, — разорвет.
Не понимал ее. И себя рядом с ней не понимал.
Испытывал поначалу сексуальное возбуждение, хотел ее. Только не теперь. Она ему как человек была интересна, как возможно, друг и соратник. И ему хотелось ей в голову забраться и мысли ее прочитать. Узнать все. Как-то попытаться помочь. Только нужна ли ей помощь?!
Или, может, ему кажется? Может, просто на ее фоне ему становится неуютно и хочется быть героем?
Идиотская мысль. И он тоже идиот.
Потом об этом подумает, — работы по горло, и с Данькой надо что-то решать. Остальное, — потом.
****
Нет ничего хуже, чем ожидание «смерти». Когда на взводе все инстинкты, все рецепторы, оголен каждый нерв и все ощущения на пределе.
От нее, этим с*аным ожиданием заразились и парни, стоило ей только в машину утром сесть.
И теперь напряженные взгляды провожали каждый шаг Шраймана. От любого шороха тело приходило в бешеное напряжение, а сердце замирало, и она прислушивалась к шуму в приемной, при этом инстинктивно хватаясь за пистолет.
Сам Шрайман от ее вздрагиваний еще больше дергался и еще больше нервничал.