(Не)уязвимый
Шрифт:
Когда Рид поступил на «Сигму», качалка выглядела хаотичным складом разнокалиберного спортивного оборудования, покрытого пылью – использовалось только то, что было однозначно исправно. Аналогично и выполняли нормативы, больше для галочки, а не для реальной пользы. Но около трёх лет назад прибыли новые тренажёры – их по программе модернизации демонтировали со станции в столичном секторе. Умные машины следили за положением тела, дыханием и даже могли адаптироваться под вионскую силу по специальному алгоритму, только вот Рид их игнорировал, предпочитая примитивные снаряды.
Комплекс
Новички как раз начали проходить инструктаж под руководством Анселя – лишившийся на задании ноги лейтенант теперь заведовал физической подготовкой патрульных. Механический протез позволял вполне нормально ходить, но военную комиссию Анс не прошёл, так что был бы списан из патруля на пенсию – довольно скромную, – если бы полковник не выбил ему это место.
Историю Риду поведала мисс Райт, искренне обожавшая начальника – грубоватый полковник не раз срывал злость на секретаре, но она видела лишь его душевность. С другими подчинёнными положительное качество замечал и Рид – после двухлетней проверки на вшивость полковник и к нему стал относиться хорошо.
Даже, пожалуй, слишком. Рид не нуждался в отеческой заботе, вырос в полноценной семье, и где-то на подкорке сформировалось убеждение, что на службе все отношения должны быть исключительно в рамках устава. Полковник его букву и не нарушал, но там, где человеку могло достаться по первое число, Рид выходил сухим из воды. Да и приводить личному составу базы в пример представителя другой расы казалось некорректным: люди уступали Риду во многом. Практически во всём.
– Эй, Шарп, а ты на четыре лапы приземляешься? – имени ещё одного новенького Рид не запомнил, потому не удостоил его взглядом; висел, зацепившись ногами за перекладину под самым потолком.
Ответа чересчур любопытный салага тоже не заслужил, но Рид качнулся, выпрямил ноги и рыбкой скользнул вниз, в паре метров от пола ухватился за кольцо, на долю секунды замерев и вновь приняв положение вниз головой. Кто-то сдавленно ахнул, а Рид, немного покрутившись на радость зрителям и к неудовольствию Анселя, спрыгнул на мягкий мат и прошествовал в душевую. Под тихое «выпендрёжник» лейтенанта, которое для его ушей не предназначалось.
Нужно было успеть помыться перед остальными: не то чтобы Рид испытывал стеснение или считал своё тело неэстетичным – напротив, знал, что отлично сложён, – просто восхищение или вожделение хотелось отделить от гигиенических процедур, это лишнее. В случае острой потребности Рид принимал душ со всеми, но если есть возможность этого избежать, почему бы ей не воспользоваться?
Вероятно, корни подобных желаний были ещё глубже: вионцы могли обращаться в пантер – насколько Рид понял, перед этим они раздевались, одежда мешала метаморфозам. Рид так делать не умел и неосознанно ощущал собственную неполноценность. Порой размышлял о том, что бы чувствовал в звериной форме, но тут же останавливал себя: может статься так, что пробудившиеся инстинкты ему совсем не понравятся. Не нравится же, что хочет подставиться какому-то вионцу во сне. А если подобное произойдёт наяву?
– Тебе потереть спинку?
Мысли редко занимали Рида настолько, что он пропускал чужие шаги, и сейчас у Лазовски не было ни единого шанса застать врасплох: услышал поступь ещё на входе в душевую, но продолжал стоять спиной к двери, наслаждаясь плотными прохладными струями, пока новичок пытался незаметно подкрасться сзади.
– Может, тебе что другое потереть?
Рид далеко не на пределе своей скорости ринулся к Лазовски и на излом вывернул его руку, без лишнего пиетета ткнув незадачливого человека лицом в безжизненно-белый полимер стены.
– Ум-м-ти, – пробулькал тот от неожиданности и ощутимого удара.
– Что? Я не расслышал? Так не нравится? – запрограммированный на экономию воды душ отключился спустя две секунды, и невнятное бормотание вперемешку с сопением Лазовски стало гулко разноситься по всему помещению вместе с редким перестуком капель.
Протолкнув колено между сведённых бёдер, Рид прижался к нему, чтобы не было сомнений относительно намерений, выдержал паузу и прошептал на ухо:
– Бери запасные трусы, с нами полетишь.
Конечно, Рид понимал, что брать двух новичков в экстренный вылет не стоит, но в то же время знал, что Джонсон ему не откажет в просьбе изменить приказ: взаимоотношения в коллективе – штука тонкая, лучше сразу расставить все точки над «i», чем долго, вежливо и нудно внушать, как себя следует вести по уставу. Лазовски, если верить капитану, и новичком-то не являлся, служил до «Сигмы» наводчиком на каком-то крейсере, где что-то не поделил со старшими по званию. История могла повториться, и Рид считал, что имеет полное право распоряжаться судьбой Лазовски на станции – в качестве компенсации за назойливость.
Близок тот час, когда и Рида повысят до капитана и командира рейда, а значит, он должен уметь ставить на место подчинённых, не понимающих с первого раза. Даже если они старше его. Или опытнее – по послужному списку, не фактически.
К инструктажу пополнения на «Сигме» относились в целом не очень серьёзно: почти никогда не присылали новобранцев сразу после училища или академии, так что военные априори должны были многое знать и многое уметь. То есть никаких проблем с выполнением боевых заданий в теории не возникнет. На практике все всё понимали, но это не служило поводом для поблажек. Напротив, время на адаптацию не предусматривалось.
Семь из двенадцати приписанных к станции фрегатов сейчас находились в патруле, два стояли в ремонтном доке на техобслуживании, и Джонсон выбрал себе для вылета самый живой экземпляр – тот, за которым старался следить лично и который до противного сентиментально называл «Ласточкой». Эту слабость за капитаном знали, но ни полковник Юргенс, ни другие офицеры не старались привнести в описание этой платонической любви едкую нотку сарказма – каждый выживал в замкнутом коробе, забытом в открытом космосе, как мог. Каждый находил привязанности и развлечения по душе.