(не)верная
Шрифт:
Но как такое вообще возможно?! Мне говорил сам Юра и тот врач, который «светило-светило», что Седов не может иметь детей. И тут теперь такая я: привет, дорогой, у нас будет ребёнок!
Вот как бы я сама отнеслась к тому, что мне поставили бесплодие, а потом моя зазноба показала бы мне положительный тест? Правильно! Решила бы, что одно из двух: или тест бракованный, или деваха-то не особо меня и ждала, мела подолом направо и налево.
Я записалась через онлайн регистратуру в женскую консультацию на самый ранний приём и еле-еле дожила до
Выйдя и сев к нему в машину, я посмотрела на него долго и внимательно.
– Ну что, Лариса, едем? – радостно спросил парень, но, увидев моё бледное лицо с тёмными кругами под глазами от переживаний, забеспокоился: - Всё хорошо? Как себя чувствуете? Опять голова?
– Нет, Костя, не хорошо, - произнесла я, чувствуя, как от нервов немеют губы и меня начинает тошнить.
– Мне нужно съездить в больницу. Но я очень хочу, чтобы об этом не стало известно Юрию Николаевичу. Скажи, я могу на тебя положиться?
Он поражённо вытаращился на меня:
– Так вы знаете?! Но… как?.. Когда?..
– С самого начала, - сухо перебила я его.
– Извини, не могла отказать себе в удовольствии и стала подыгрывать. Так как?
Он нахмурился:
– Извините, Лариса Андреевна, не могу этого обещать: у меня приказ сообщать обо всём, что с вами происходит.
– Что ж… в таком случае, просто не заходи со мной в больницу. Подожди на улице. Ладно?
Костя пошевелил извилинами и выдал:
– В принципе, это бы выглядело странно, увяжись я за вами. Куда едем, Лариса Андреевна? – я назвала адрес, и он хмыкнул: - Тем более! Завалюсь туда с такой рожей, там мигом все порожают. Даже те, кто беременным не был, - завёл мотор, и мы поехали.
Мне немного стало спокойнее, я расслабилась и хихикнула:
– Ты очень симпатичный молодой человек, Костя, зря ты так про себя. К твоему шраму очень быстро привыкаешь и перестаёшь замечать. «Красота в глазах любящего» - знаешь такое выражение? Для кого-то ты будешь самым красивым, особенным. Просто не отталкивай от себя девушек, и всё.
Он горько хмыкнул:
– Ох, Лариса Андреевна, ваши бы слова да богу в уши! – и поспешил сменить тему: - Так как вы меня вычислили? На чём я спалился?
– На объявлении, - самодовольно произнесла я. – На нём отсутствовала моя фотография. И понять, что его давала именно я, ты мог, только если видел, как я их расклеивала. Но это значило, что ты за мной следил. И в подъезд за мной зашёл не просто так. Будь у тебя дурные намерения, ты бы не стал вмешиваться и заступаться за меня, а просто бы подождал, когда всё кончится и я выйду из квартиры того извращенца сама. Следующим моментом были глаза…
Костя бросил на меня быстрый непонимающий взгляд.
– Они были такие же, как у Юрия Николаевича, когда он сердился. И третьим фактором послужил твой телефонный звонок. Извини, я не подслушивала специально,
– Командир меня отправит на переподготовку, - расстроенно вздохнул парень и трагичным тоном добавил: - К Виктору, - будто хуже этого самого Виктора ничего и быть уже не может.
– Тогда будем делать вид и дальше, что я ничего не знаю, - заговорщицки улыбнулась ему.
Мы подъехали к женской консультации, и Костя остался ждать меня в машине. Народу почти не было, в очереди по спискам я была первой, приняли меня быстро. Ответ врача убил во мне последнюю надежду и поверг в истерику: беременна, приговор вступает в силу и обжалованью не подлежит.
«Решайте, дамочка, будете рожать или на аборт. Если рожать, приходите после двенадцатой недели и становитесь на учёт. Если аборт, то до десятой. Всё, хватит реветь, взрослая барышня, башкой нужно думать, прежде чем ноги раздвигаешь, до свидания, следующая».
Я вышла в слезах-соплях и села к Косте в машину.
– Что случилось? – занервничал он. – Что врач сказал?
– Всё пло-охо-о! – провыла я, продолжая размазывать влагу по щекам. – Всё хуже просто некуда! Жизнь кончена! Это коне-е-ец… Прошу, не говори Седову!
– и больше он от меня ничего путного добиться не смог.
Откуда ж мне было знать, что переполошённое мужицкое сознание сложит в уме: плохое самочувствие вчера + срочно в больницу утром + врач + слёзы + это конец + не говори Седову, возведёт всё это в степень «плюс бесконечность» и получит немного отличающиеся результаты, чем подразумевалось. Ну, как немного… Прямо-таки очень сильно.
– Лариса Андреевна, будьте дома, я ща! – пылко произнёс Костя, доставив меня обратно по адресу проживания.
Что он такое имел в виду, я не задумалась: стоило переступить порог своей квартиры, слёзы кончились, и на меня стало накатывать раздражение. Гормоны во время беременности – такая вещь, настроение скачет тудой-сюдой.
Умывшись, я поняла, что Юре хана. Аборт я делать не буду, пусть что хочет говорит. Точно, я прибью Седова. Сначала дождусь, когда он появится, и сразу прибью. Потом позволю ему высказаться и опять прибью. Слушать, конечно же, не стану, лучше прибью его и Коновалова вместе с ним. Когда немного поостыну, прибью этих двоих ещё разок, для верности.
Делать так я, конечно же, не собиралась. Размышляла просто, чтобы немного успокоиться. Поэтому здорово ошалела, когда в дверь позвонили, я открыла, а в меня ткнули болтающимся в воздухе перепуганным насмерть Петром Эдуардовичем:
– Вот, Авиценна! Делай, что хочешь, но Лара должна жить! – прорычал кто-то голосом Юры. Врач безропотно висел, сжимал в руках большой медицинский ящик и, кажется, уже смирился с тем, что его держат за шкирку, точно кутёнка, куда-то волокут и в кого-то тычут носом.