(не)верная
Шрифт:
– Мы всё видели! – с горящими от восторга глазами верзила уставился на меня. – Это было… Боже, вы – герой! Вы так… - слушая вполуха его сбивчивую речь, я стянул с себя его куртку, отдал ему и забрал свой пиджак. Пистолета при мне уже не было: обезоружили, ироды, пока в отключке валялся.
– Я теперь её стирать не буду, - восхищённо выдохнул верзила, держа пальцами своё барахло, точно оно золотое. – Стану показывать друзьям, знакомым…
Я прищурился, посмотрел на Виктора и мотнул ему в сторону бугая головой: сделай уже с ним что-нибудь, наконец!
–
Я с досады аж зубами заскрипел: вот же сука! Теперь до конца жизни припоминать мне будет!
– Правда?! – захлебнулся было восторгом бугай, но тут же нахмурился, почувствовав подвох: - А что это?
– Китайская лапша, - пробурчал я: так, хватит с меня. Посмотрел ему в глаза и выпустил лёгкую волну Контроля: - Как ты оказался на заправке? – всё самому приходится делать.
– Проезжал с женой мимо, решил подзаправиться, - монотонно ответил здоровяк, тут же остекленев глазами. Да уж, большой, а внушаемость у него как у девчонки-малолетки.
– Слушай меня внимательно и запоминай: ты с женой приехал на заправку, вы с ней выпили кофе. Ничего странного ты не видел. Всё было как всегда. Меня ты не видел. Если мы встретимся вновь, ты меня не узнаешь. А теперь расскажи мне, что ты делал после того, как повернул на заправку? – я немного усилил давление Контролем, чтобы то, что сейчас он будет произносить, впечаталось в его же мозгу как истина.
– Я подъехал, сунул шланг в бак и пошёл оплачивать. Жена пошла вместе со мной. Всё было как всегда. Я оплатил, заправился, отогнал машину, мы с женой выпили по стаканчику кофе, - послушно произнёс верзила.
– Ты узнаёшь меня?
– Нет.
– Хорошо, - вздохнул я, убирая своё влияние и чувствуя, как душное одеяло вновь пытается сковать мой мозг.
Виктор громко, картинно зааплодировал. Верзила вздрогнул, удивлённо обвёл нас глазами, накинул на себя куртку, крутанулся и ушёл в сторону заправки. Ни тебе здрасти, ни тебе до свидания… Я перевёл дух и устало прикрыл глаза.
– И что это вот опять было?! – рассерженным змеем прошипел Пётр. – Ты меня будешь слушаться или нет?! Использование силы сейчас стремительно истощает тебя! Виктор, ну ты тоже хорош! Не мог проработать этого вместо Юры? Обязательно было доводить его до такого истощения?!
– Вообще-то, мой милый, ты первый начал, - ласковым тоном откликнулся старикан, но когда он так говорит, жди беды. – Это ты у него почти всю кровь выкачал. На хрена тебе столько, спрашивается?!
Вместо ответа профессор рассерженно засопел и вкатил мне в шею ещё один укол. Но в этот раз я даже не дёрнулся: что-то устал, как собака. Лишь чуть приоткрыл на него глаза и простонал:
– Боже, Пётр, да добей ты меня уже. Ты же вроде бы христианин… Разве не знаешь, что нельзя издеваться над бедными обездоленными зверюшками?..
– Ты – не зверюшка, - проворчал он и, кряхтя, стал помогать мне подняться. – Ты относишься, скорее всего, к гибридам…
– Чуть-чуть недоделанный «Идеальный человек», - весело фыркнул Виктор, подхватывая меня с другой стороны.
– О, - саркастично протянул я. – Тогда это в корне меняет дело! – и позволил этим двоим отбуксировать меня к машине.
* * *
Лариса
Утро занималось с птичьими трелями, и день обещал быть солнечным и погожим. Попивая кофеёк на кухне и мурлыча себе под нос, я раз пять успела потянуться по привычке к кольцу и вспомнить, куда мне следует смотаться в обеденный перерыв.
На подступах к «змеюшнику» меня кто-то схватил сзади и зажал рот рукой. В этот раз я даже не трепыхалась, тут же узнала Юрия по парфюму. Тэк-с, кажется, я начинаю уже привыкать к такому «доброму утру». И знаете что? А в этом что-то есть…
Поэтому я расслабилась и позволила Седову затащить себя в уже ставшим таким родным закуток у туалета.
Юра меня отпустил, прижал к стене и вмазал в неё ладонью возле моей головы. Острой волной меня прострелило от макушки и сладко ударило в промежность. Нахмурившись, он, придав голосу рычащие нотки, выдал какую-то непонятную белиберду.
«Чего-о?» - так и закрутилось у меня на языке.
«А это, дорогуша, - ядовито хмыкнул чертёнок, - то, что ты и просила. Судя по телодвижениям и пламенной иностранной речи – кабэ-дон собственной персоной».
Юра ждал ответа. Губы у меня сами собой стали растягиваться в улыбке, а смех толчками попёр из груди наружу, как я ни пыталась задавить его в себе.
– Не вздумай ржать, - прошипел Седов. – Я чувствую себя идиотом, - но у него и самого губы предательски дрогнули.
Смешки посыпались из меня с удвоенной силой: зря он это сказал.
– Погоди, давай ещё раз, - пропыхтела я, стараясь вновь стать серьёзной и прервать этот поток дурацких «хи-хи».
Седов отступил, позволяя мне отлипнуть от стены. Лицо его подрагивало, и было заметно, что он тоже с трудом сдерживает себя. Затем, без предупреждения, он вновь легонько толкнул меня обратно, навис и хлопнул в стену возле моей головы, принялся произносить свою загадочную абракадабру. И сладостная дрожь вновь волной прокатилась по моему телу.
М-м, приятно-то как… а японцы-то знают толк в извращениях…
Старательно придав лицу скептичное выражение, я выгнула бровь, вздёрнула подбородок и выдала в ответ:
– Яре-яре… - как мне подсказал Стёпка, это была непереводимая фраза, вроде «ну-ну», и смысл был лишь в эмоциональной окраске. Боже, надеюсь, я угадала…
Теперь уже наше дружное «ха-ха-ха» было не остановить. И наверняка слышно было далеко.
Просмеявшись, Седов посмотрел на меня, да так, что весёлое настроение мигом испарилось: такая тоска охватила, что аж сердце сжалось от дурного предчувствия. Вот о чём он думает, когда так смотрит на меня?